времени рассеянно подносили к губам стаканы с вином. Двое или трое капралов с усталым видом вяло потягивали длинные трубки. Обычно бойкие парни в невероятных париках и с нафабренными усами теперь сидели, опустив глаза или хмуро поглядывая друг на друга. Известие о расстреле Фанфана-Тюльпана привело в состояние мрачной апатии всех его товарищей, которые любили его за веселость и общительность, уважали за отвагу, искренне им восхищались. Время от времени бранное выражение срывалось то у одного, то у другого, и это приводило в трепет служанок: они жались к стенкам, боясь вызвать гнев и посетителей, и хозяев, находящихся в очень скверном расположении духа: это было непривычно, так как обычно все были веселы и миролюбивы.
— Миллион чертей! — говорил один из унтер-офицеров. — Бедняга, он не заслужил этого! А все из-за надушенного красавчика Д'Орильи! Ведь это он напал на его суженую!
— Будто ему не хватало красивых дамочек при дворе и хорошеньких девушек за кулисами, которые только и мечтают, чтобы их завоевали! — подхватывал другой.
— Гром и молния! — ворчал третий. — Стоило так здорово вести себя в бою, чтобы потом пропасть ни за грош!
— Самое скверное, — подхватил еще один кавалерист, — что ничего нельзя сделать!
— Бедняга Фанфан! — хором вторили солдаты. — Уж такого он совсем не заслужил! Где же справедливость?
Тут открылась дверь, и, вместе с дуновением свежего воздуха, рассеявшего густой трубочный дым, появился Бравый Вояка и прошел прямо к столам, где сидели кавалеристы из полка Рояль-Крават. Все встали, увидев старого воина, облик которого и его знаменитые подвиги оставались легендарными во всей французской армии. Известна была и его дружба с Фанфаном-Тюльпаном, так как молодой солдат без конца рассказывал о нем товарищам по полку.
Трое солдат с обветренными лицами, уже покрытыми морщинами, когда-то служили с ним вместе. Войдя, Бравый Вояка сразу подошел, уселся среди них, потребовал кувшин теплого вина и выпил его залпом. После этого он сразу же приступил к делу, которое его мучило.
— Говорят, — сказал он, — что уже завтра расстреляют беднягу Фанфана?
— Да, мастер, — мрачно сказал старый кавалерист Пассепуаль.
— А вы знаете людей, которые должны войти во взвод, назначенный для расстрела?
— Это как раз мы и есть, — еще более мрачно ответил кавалерист. И он по именам перечислил всех своих однополчан, которым это было приказано выполнить: — Бек-а-Буар, Судар, Бришю, Гро-Помпон, Сигалёз, Брешедан, Касс-Мюзо, ля Гренад, Фенуйяр, Мешонне, ле Зефир и Крок-д'Асье. Все они здесь и готовы поступить в ваше распоряжение. Очень им всем тошно.
Солдаты встали, почтительно приветствуя старого воина. А кавалерист Пассепуаль, как бы от имени всех, пояснил: нам всем куда легче было бы пойти на приступ против превосходящего нас противника или станцевать ригодон на бочке с порохом, чем расстреливать такого замечательного парня!
Взволнованный ветеран сказал:
— Я и не ожидал ничего другого от полка Рояль-Крават — лучших солдат во всей Франции!
И тут, стукнув своим кулачищем по столу, он воскликнул:
— А ведь правда, друзья, нельзя убивать парня подобным образом?
Расстроенный Пассепуаль, вздохнув, объявил:
— Мы согласны, что нельзя. Но вот ведь что — если мы откажемся подчиниться приказу, нас расстреляют, а потом пошлют других, которые пойдут и расстреляют Фанфана все равно. Или мы сами попадем под суд ни за что. Может быть, на галеры сошлют…
— Это правда! — признал старый воин. Потом, понизив голос, сказал: — А ведь есть одно средство…
— Какое? — хором спросили все солдаты.
— Слушайте! — сказал Бравый Вояка, подбодренный сочувственным отношением всех присутствующих. — Вы все меня хорошо знаете?
— Да, да! — подтвердил Бек-а-Буар, а остальные закивали головами.
— Я ведь не подлец, правда?
— Вы самый храбрый и честный среди всех храбрых и честных! — определил Гро-Помпон.
— Никто не может сказать, что видел, как Бравый Вояка нарушает дисциплину?
— Да вы — честь армии! — заявил ля Гренад.
— Ну, ладно. Так вот. Одна мысль, что ваш товарищ, после того как он совершил такие подвиги и ему было пожаловано звание первого кавалера Франции перед всем строем войск самим маршалом Саксонским, может завтра утром упасть мертвым под вашими пулями только за то, что в момент справедливого гнева скрестил саблю с недостойным своего чина офицером, меня возмущает до такой степени, что, если до этого дойдет, я обещаю вам, что брошусь между вашими ружьями и Фанфаном и что, прежде чем выстрелить в него, вы должны будете расстрелять меня!
— Вот это — никогда! — закричали хором все солдаты.
— Ну, тогда, дорогие мои, если вы не хотите продырявить меня двенадцатью пулями, помогите мне спасти Фанфана.
— Мы только этого и хотим! — убежденно сказал Касс-Мюзо.
— Скажите нам, что надо делать! — вскричал ле Зефир.
— Говорите, говорите! — настаивали все.
Тогда мастер фехтования сел верхом на стул и, окруженный Пассепуалем, Бек-а-Буаром, Сударом, Бришю, Касс-Мюзо, ля Гренадом, Фенуйяром, Мешонне, ле Зефиром, Сигалёзом, Брешеданом и Крок-д'Асье, которые слушали его, раскрыв рты и так жадно, словно перед ними поставили по бокалу шамбертена, заявил:
— Это очень просто!
К группе подошла служанка с кувшином вина. Бравый Вояка замолк и ждал, пока она уйдет. Когда она оказалась уже за кассой, он снова начал говорить, но очень тихо, чтобы его слышали только те, кто окружил его тесным кольцом.
Несомненно, план, который ветеран изложил солдатам, пришелся им весьма по вкусу, ибо на их лицах, сначала печальных и серьезных, появилось выражение облегчения и удовлетворения. Это был хороший признак. Вскоре они даже заулыбались и стали поддерживать говорящего одобрительными возгласами.
Когда Бравый Вояка кончил, Пассепуаль заявил:
— Все понятно, учитель, мы все сделаем, как вы говорите.
— Значит, я могу на вас рассчитывать? — подвел итог старый солдат.
— Полностью! — был ответ.
— И никто — главное! — не проболтается?
— Обещаем! Это — наверняка!
— Благодарю вас, дети мои! — растроганно сказал Бравый Вояка. И звонким голосом позвал: — Эй, кто там есть? Быстро вина, и самого лучшего!
Служанки поспешно принесли вино, и вскоре искрящееся и пенистое сомюрское вино струей потекло в бокалы. Подняв свой бокал, Бравый Вояка, помолодевший на двадцать лет, закричал:
— За ваше здоровье, друзья, за здоровье всего полка Рояль-Крават, за здоровье Фанфана-Тюльпана!
Через полчаса старый солдат покидал кабаре «Сосновая шишка», отдав таинственные распоряжения кавалеристам, которые провожали его до двери кабаре и с жаром пожимали ему руку.
Тут же вскочив на своего коня, Бравый Вояка сразу взял в галоп и исчез во тьме, повторяя про себя:
— Ах молодцы, мои дорогие ребята! Ну, значит, еще не все потеряно!
Пришпоривая коня, он добавил:
— Черт меня возьми! Я бы отдал десяток лет жизни, чтобы все было уже позади!
Глава XII
КАЗНЬ
Фанфан-Тюльпан не догадывался о том, что в это самое время его старый друг, Бравый Вояка, изо всех сил старается его спасти. Раздавленный усталостью и напряжением этого рокового дня, юноша
