Имя звучало, как выстрел: „Клейм!“ — и он цепенел; „Клейм!“ — и щеки дергались; „Клейм! Клейм!“ — и он прятал руки за спину, словно они несли ауру убийства.
Часто Халигейн ловил себя на мысли, будто говорит какому-нибудь клиенту в минуту усталости: „Знаете, я убил его. Выбросил в окно, когда был в Вигеле“. Как легко эти слова могут сорваться с губ, если только чуть-чуть расслабиться!
Он подумывал о паломничестве на Остров Снов ради очищения души, но позже, не сейчас, а пока отдавал каждую минуту делам, иначе предприятие могло полностью обанкротиться и семья впала бы в нищету. Иногда думал о признании: интересно, удастся ли договориться с властями, чтобы ему позволили искупить вину, не прерывая коммерческой деятельности? Может быть, штраф? Хотя, какой штраф он в состоянии заплатить теперь? Да и оставят ли его в покое так легко? В конце концов, так ничего и не решив, постарался хоть ненадолго выбросить убийство из головы и полностью отдаться работе.
А затем начались сны, Послания.
Первое пришло в ночь Дня Звезды второй недели лета, мрачное и болезненное. Он видел уже третий сон, после которого сознание обычно начинает постепенно пробуждаться к рассвету, как вдруг обнаружил, что идет по полю светящихся желтых зубов, сминавшихся, корчившихся желтых зубов. В болотном, каком-то сером воздухе висела вонь, и клейкие, тягучие пряди сырого мяса свисали с неба, касаясь щек и рук и оставляя липкие следы, пылающие и пульсирующие. В голове звенело. Грубая тишина враждебного послания заставляла думать, будто мир растянут в невероятное далеко на туго натянутых струнах и где-то за ним слышится глумливый хохот. Небо опалял нестерпимо яркий свет. Он пересекал чашечку гигантского „ртового“, осознал Халигейн, одного из отвратительных плотоядных чудовищ флоры далекого Зимроеля. Несколько таких растений видел однажды на выставке диковин в Палате Кинникена, но те были всего трех- четырех ярдов в диаметре, а это оказалось ветчиной с целый пригород. Он угодил в самый центр дьявольской сердцевины, и бежал так быстро, как только мог, чтобы не свалиться на эти немилосердные скрежещущие зубы.
Значит, так это будет, думал он, скользя над сном и холодно обозревая картину. Это первое послание, и Король Снов будет мучить меня и дальше.
Скрыться было нельзя. На зубах торчали глаза, и глаза эти были глазами Клейма. Халигейн бежал, мокрый от пота, спотыкаясь и оскальзываясь, и он покачнулся и упал на россыпь безжалостных зубов, и они цапнули его за руку, а когда снова сумел подняться на ноги, то увидел, что окровавленная рука не такая, как прежде — она превратилась в бледную маленькую руку Клейма, мало пригодную для его запястья. Он снова упал, и снова зубы ухватили его, и снова произошло изменение, и затем снова все повторилось, и он мчался вперед, рыдая и завывая от ужаса, полу Клейм, полу Халигейн, пока не вырвался из оков сна и не сел на кровати, потный и трясущийся, вцепившись в плечо жены.
— Отпусти,— пробормотала она.— Мне больно. Что случилось?
— Сон… препоганый…
— Послание? — поинтересовалась жена.— Ты весь мокрый.
Он содрогнулся.
— Съел, наверное, что-то. Мясо морского дракона было слишком пересушенным и старым.
Пошатываясь, он поднялся с постели и налил себе половину чаши — вино его успокоило. Потом снова лег. Жена погладила по плечу, вытерла лоб и баюкала, пока он немного не расслабился, но боялся снова заснуть, и лежал, бодрствуя, до рассвета, уставившись в окружающую темень.
Король Снов. Таково его наказание. Он всегда считал Короля Снов только сказкой, которой пугают детей. Да-да, болтали, будто Король Снов живет в Сувраеле, и титул его по наследству передается в семье Баржазидов, что по ночам Король Снов с приближенными пристально изучают ауру спящих и, находя недостойные души, мучают их. Но правда ли это?
Халигейн никогда не встречал никого, кто получал послания от Короля Снов. Сам он однажды получил послание Властительницы, да и то не был в этом уверен, но в любом случае нынешнее послание всецело отличалось от того. Властительница посылала нежные видения, Король снов поразил острой болью. Неужели он действительно управляемся с целой планетой, с миллиардами ее обитателей, из которых добродетельны далеко не все?
Возможно, это просто несварение желудка,— успокаивал себя Халигейн.
Когда две следующие ночи прошли спокойно, он позволил себе поверить, что видел обычный кошмар, а Король Снов — только миф. Но на Второй День пришло послание, не вызывающее сомнений.
Такой же звенящий безмолвный звук. То же пронзительное полыхание света, образы Клейма, отдающийся эхом хохот, разбухающее и сжимающееся пространство и головокружение, сминающее дух. Халигейн зарыдал. Он уткнул лицо в подушку и еле дышал. Проснуться не смел — поднимаясь над гранью сна,
он неизбежно выдаст горе своей жене, и она предложит ему обратиться к толкователям снов, чего не может он сделать. Любой толкователь свободно прочтет, ЧТО соединяет его душу с душой Клейма; и что произойдет с ним тогда? И он терпел кошмар, пока не иссякли силы, и лишь тогда проснулся и лежал, слабый и дрожащий, до прихода утра.
Это был кошмар Второго Дня, но видение Четвертого оказалось еще хуже: он парил в воздухе, упал на шпиль Замка Горы, острый, как копье, и холодный, как лед, пронзивший его насквозь, и висел несколько часов, пока птица гихорн с лицом Клейма терзала его внутренности.
На Пятый День спал довольно спокойно, хотя в ожидании послания напряжение не оставляло его.
День Звезды также не принес посланий. Зато в День Солнца он плыл по океану из сгустков крови, и зубы у него выпали, а пальцы обдирались до костей. Ночи Лунного Дня и Второго Дня принесли слабые ужасы, но все равно ужасы.
Утром Дня Моря жена сказала:
— Сигмар, если послания не, смягчатся, что ты будешь делать?
— Делать? Ничего не буду делать.
— Я чувствую, что послания ты получаешь через день.
Он передернул плечами.
— Великие совершают какую-то ошибку. Должно быть, такое случается иногда. Рано или поздно они поймут и оставят меня в покое.
— А если нет? — Жена проницательно посмотрела на него.— Если послания предназначены тебе?
Он подивился ее чуткости, но не сомневался, что она не знает правды. Ей известно лишь, что он ездил в Вигель на встречу с Клеймом; возможно, хотя и с трудом верилось, она узнала, что Клейм так и не вернулся к себе в Кимканэйл, а муж ее стал получать послания от Короля Снов — из всего этого легко сделать вывод. Может, так и есть. И если да, то что она будет делать? Донесет на собственного мужа? Пусть она его любит, но если будет покрывать убийцу, может навлечь и на себя месть Короля Снов.
— Если послания будут продолжаться,— пообещал он,— попрошу официалов Понтифика походатайствовать от моего имени.
Разумеется, ничего подобного он не сделал. Вместо этого попытался бороться с посланиями и подавлять их так, чтобы не вызывать подозрений спящей рядом жены.
Ложась, он приказывал себе оставаться спокойным, и, воспринимая какие-либо образы, считать их лишь бредом расстроенной души, а не реальностью. И тем не менее, когда обнаружил себя плывущим над красивым морем огня, куда постепенно опускался, погружаясь до лодыжек, не сумел сдержать крика, а когда иглы проткнули его кожу, прорастая из тела и делая похожим на манкалайна — колючую тварь знойного юга, к которой невозможно притронуться,— зарыдал, моля о милосердии. Когда же прогуливался в безупречных садах Властителя Ховилбова и деревья тянулись к нему руками Клейма, закричал во весь голос.
Жена больше ни о чем не спрашивала. Только глядела с тревогой.
Халигейн с трудом мог заниматься делами. Кредиторы, требующие возврата своих денег, новые неудачи в торговле, жалобы покупателей — все кружилось водоворотом падающих листьев. Тайно от всех он рылся в библиотеке в поисках сведений о Короле Снов и его силах, словно подцепил какую-то необычную болезнь, о которой хотел разузнать побольше. Сведения были скудными и ясными: Король Снов являлся
