В подобных случаях учительница вызывала нескольких учеников, написавших лучшие, по ее мнению, сочинения. Валентин, вероятно, был спокоен: учительница никогда не вызывала его читать сочинение, он не пользовался ее благосклонностью. Отметки у него по болгарскому языку были не блестящие. Правда, на сей раз он старался больше обычного, вернее, не столько старался, сколько увлекся. Как знать, не теплилась ли у него робкая надежда заслужить похвалу Цицелковой. В тот день у нее, похоже, было хорошее настроение. Она взяла лежавшую сверху тетрадку, прочла имя на обложке:
— Василка Андреева!
К доске вышла высокая худая девочка с тощими ногами. Все знали, что она любимица Цицелковой. Она прочитала свое сочинение громко, чуть визгливо и, как всегда, самоуверенно. Потом к доске вышла еще одна девочка, за ней — мальчик по прозвищу Маленькая Кобра, как его называли в отличие от Большой Кобры, другого мальчика из их класса, носившего очки. Сочинения были коротенькие, из пяти-шести предложений. Иванчо пошел гулять. Увидел под деревом выпавшего из гнезда птенца. Иванчо очень обрадовался. Перевязал птенцу сломанную лапку, потом…
Тут мнения разделились. У Василки он унес птенца домой, чтобы вылечить. У Маленькой Кобры он, конечно же, залез на дерево, чтобы положить птенца обратно в гнездо. А у…
— Валентин Радев! — произнесла учительница. Валентин покорно поднялся и подошел к столу. Учительница сунула ему в руки тетрадку.
— Читай!
Он раскрыл тетрадку и, смущенный, начал читать, заикаясь и спотыкаясь на каждом слове.
— «Была весна, ярко светило солнце. Кукушонок подполз к краю своего гнезда. И в первый раз увидел поляну, усеянную красивыми цветами. Высоко над ним синело небо. Ему вдруг захотелось взлететь ввысь, окунуться в синеву и вернуться оттуда красивым и синим, не похожим ни на какую другую птицу в мире».
Голос Валентина окреп, и он продолжал уже спокойно и уверенно:
— «Ему так захотелось полететь, что он и не заметил, как очутился в воздухе. Но его слабые крылышки не выдержали, и он упал на землю в цветущую траву. Разве найдет его в густой траве кукушка, когда вернется?»
— Ошибка! — радостно воскликнула учительница. — Две ошибки! — В голосе ее слышалось просто ликование. — Во-первых, кукушка кладет яйца в чужие гнезда! Во-вторых, трава не цветет, где ты видел, чтобы трава цвела?
Торжествующе оглядев притихший класс, она сказала:
— Вот что получается, когда не слушают то, о чем говорится в классе! Читай дальше!
Валентин продолжал, но настроение у него уже испортилось.
— «В это мгновенье на тропинке появился хороший мальчик. Он нашел кукушонка в траве. „Что с тобой, птичка?“ — „У меня сломано крыло!“ — ответила птичка».
Учительница так и покатилась со смеху. Она хохотала во все горло. Сначала ребята молчали, удивленно и непонимающе глядя на нее. Но она так заливалась, что скоро на задних партах захихикали верзилы.
Постепенно один за другим засмеялись и все остальные, пока не принялся хохотать весь класс. Одна Славка сидела молча и изумленно смотрела на них. Валентин побледнел, но продолжал стоять у доски. Наконец учительница успокоилась и крикнула:
— Ти-ихо! Читай, Валентин!
Валентин, даже не взглянув на нее, наклонился к тетрадке. Теперь голос его звучал холодно, почти с ненавистью.
— «„Я тебя вылечу!“ — сказал мальчик. И прижал птенчика к груди. Он так любил его в этот миг, так хотел ему помочь, что тот выздоровел».
Учительница снова захохотала. Но на этот раз ее не поддержали даже верзилы с задних парт.
— Какая чушь! — выговорила она наконец. — Абсолютная чушь! Птицы не могут говорить, Валентин! Ты слышал когда-нибудь, чтобы птицы говорили?
— Это сказка! — ответил угрюмо Валентин.
— Какая еще сказка? Вам было задано написать рассказ. Понимаешь, рассказ по картинке. При чем здесь эти выдумки? Вот что получается, если не слушать то, о чем говорят на уроке.
Валентин упрямо молчал. Класс тоже. Учительница, видимо, почувствовала, что переборщила.
— Ладно, садись! И в следующий раз будь внимательней!
Когда он вернулся домой, мать не могла не заметить, что он чем-то сильно расстроен.
— Что с тобой? — спросила она, продолжая накрывать на стол.
— У меня болят Жабры! — тихо ответил мальчик. Она решила, что ослышалась.
— Какие жабры?
— Обыкновенные! — ответил он с досадой. — Не знаешь, что такое жабры?
Мать подняла голову, пристально посмотрела на него. Валентин опомнился.
— Не обращай внимания, мама, это я просто так, — сказал он равнодушно.
Я отыскал эти школьные тетрадки, которые Цицелкова изукрасила своими пометками и премудрыми замечаниями. Сочинение Валентина произвело на меня большое впечатление. Правда, почерк у него был некрасивый и неразборчивый. Буквы были разные, словно написанные не одной и той же рукой. К концу Валентин явно устал — слова были неимоверно растянуты, строчки сползли вниз. Но вы сами понимаете, что его сочинение было несравненно лучше сочинений остальных ребят, в сущности это был чудесный рассказ. Только Цицелкову это нисколько не тронуло.
Я тщательно изучил ее пометки. Красными чернилами были испещрены в основном поля тетради: несколько восклицательных знаков выстроились, точно телеграфные столбы. Что ей еще оставалось делать, если в тексте не было ни одной грамматической ошибки? Все же слова «хороший мальчик» были размашисто зачеркнуты, и наверху было написано: «Иванчо», а на полях: «Будь внимательней на уроках!» Остальные назвали героя Иванчо— очевидно, она объяснила им, что следует писать. В самом низу, так, что даже я еле смог разобрать, она написала: «Нет заключения» — как-то злорадно подписалась, поставив, конечно, двойку.
«Ему вдруг захотелось взлететь ввысь, окунуться в синеву, вернуться оттуда красивым и синим, не похожим ни на какую другую птицу в мире».
Эти простые слова запомнились мне навсегда. Почему же они не поразили Цицелкову? Впрочем, смешно требовать от нее душевной тонкости и деликатности. И где уж ей понимать, цветет трава или не цветет.
Вскоре после этого случая Валентин сказал отцу:
— Папа, то, что ты мне показывал, было не настоящее озеро!
— А что же это было?
— Простое водохранилище.
— Какая разница? — пожал плечами Радослав.
— Как какая? Там, под водой, нет настоящего дна. А всякие заборы и разрушенные села.
— Какое это имеет значение? — спросил Радослав. — Вода она и есть вода. Ты глазел на нее целый час.
— Да, но я думал, что это настоящее озеро. Отец развел руками.
— Что я могу поделать? У нас нет настоящих озер.
— Нет, есть! — упрямо сказал мальчик. — Папа, очень тебя прошу, свези меня на настоящее озеро.
— Ну хорошо, хорошо, свезу! — сказал недовольно отец. — Найду тебе настоящее озеро.
И мы его нашли. Чтобы мальчик навсегда остался жить в моей памяти.
Мальчик стоял в полумраке ресторана, лицо его светилось, как маленькая луна.
— Папа, можно я пойду к рыбе? — сказал он умоляюще.
Отец сидел за столом и хмуро молчал. Он не привык уступать, ребенку тем более. Не хватало еще, чтобы чужие люди вмешивались в его семейную жизнь.
— Пусти его! — не глядя на мужа, сухо сказала жена. — Ведь мы ради этого приехали сюда, ради его
