выболтаю даже того, о чем она и не собиралась меня выспрашивать. Но на сей раз ее тактика была обречена на неудачу. Я готов был скорее броситься с балкона, чем сказать ей страшную новость. Когда мы сели ужинать, она не выдержала и сказала:
— Ты что-то от меня скрываешь!
— Ничего подобного, — ответил я сухо.
После ужина я включил телевизор, Но, поглощенный своими мыслями, почти не следил за происходившим на экране. Часов в восемь раздались частые нервные звонки— так звонят по междугородному телефону. Встревоженный, я снял трубку и услышал низкий голос полковника.
— Ничего нового не могу вам сообщить, товарищ Найденов… Мальчик нечаянно упал с берега и утонул.
В его расстроенном голосе я уловил и некоторое раздражение. Вероятно, ему был неприятен мой интерес к этому происшествию. На моем месте любой другой постарался бы о нем забыть.
— Вы сказали, что он упал с берега, — сказал я с недоверием. — Как вы это установили, товарищ полковник?
— Может, я не совсем точно выразился. А что еще можно предположить?
— Не знаю, но берег там низкий и мелко. Он не мог упасть и тем более утонуть.
— Есть и обрывы, — неуверенно возразил полковник. — В таких местах глубина пять-шесть метров. Неужели мальчик все время стоял на одном месте?
— А там, где его нашли, берег высокий или низкий?
— Низкий…
— Ну вот, видите!
— Что я должен видеть? — сердито спросил полковник.
Этот человек, похоже, решительно не понимал, какие у меня возникли подозрения.
— Выходит, это не несчастный случай.
— А что ж, по-вашему? Преступление? Кому и зачем убивать невинного ребенка? Разве вы не понимаете, что просто глупо предполагать убийство.
— Но все же такую возможность нельзя исключать заранее.
— Нет, это абсолютно исключено. Кроме персонала турбазы и родителей, никого на озере не было. И никто из них никуда не отлучался.
Проглотив застрявший в горле ком, я сказал:
— А если, представьте себе, он покончил самоубийством…
Я услышал, как на другом конце провода полковник засопел — вероятно, от возмущения.
— Самоубийством? Десятилетний мальчик? Не знаю ни одного такого случая.
— А я знаю.
Только теперь я сообразил, что жена внимательно слушает наш разговор. Ну и черт с ней! Секунду помолчав, полковник заговорил каким-то, я бы сказал, умоляющим тоном:
— Но, товарищ Найденов, ведь мы же все трое видели его незадолго до того, как он утонул. Разве похоже было, что он думает о самоубийстве?
Действительно, не было похоже. И когда я разговаривал с ним, он показался мне жизнерадостным. Но можно ли точно знать, что делается в душе ребенка? Пожалуй, легче угадать, о чем думает сфинкс.
— Ничуть, товарищ полковник, — сказал я примирительно. — Но этот случай меня и вправду расстроил… Как и вас, я полагаю…
— Да, конечно. Но должен вам сказать, товарищ Найденов, у нас в год тонут сотни детей… И при самых невероятных обстоятельствах. Иногда просто диву даешься, что они могут выдумать.
Тем и закончился наш разговор. Подняв голову, я увидел жену, прислонившуюся к дверному косяку. Конечно, она слышала весь наш разговор — от первого до последнего слова. И по тому, что говорил я, догадалась об ответах полковника. Лицо у нее было озабоченное. Но голос ее прозвучал, как всегда, спокойно и уверенно.
— Выбрось эту дурацкую мысль из головы, Геннадий! — сказала она.
— Какую мысль?
— Будто ты виноват в смерти мальчика.
Я был поражен. Именно эта мысль мучила меня, — что мальчик утонул, пытаясь оживить рыбу. Если бы я не подарил ему эту проклятую рыбу, он был бы сейчас жив! Недаром его отец так враждебно смотрел на меня.
— Это же чистая случайность! Неужели ты не понимаешь? — продолжала жена все так же уверенно. — Мало ли что взбредет в голову ребенку! В поведении детей часто нет никакой логики.
Чистая случайность!.. Как ни хорошо она изучила меня, в данном случае она выбрала неудачное слово. Для человека, окончившего два факультета, один из которых философский, это слово имеет более глубокое значение, чем для остальных людей. Жизнь человека состоит в основном из случайностей. Но они так же крепко связаны одна с другой, как железные кольца в кольчуге древних воинов. И то, что их связывает, зовется необходимостью.
— Это не случайность! — возразил я. — Он был на редкость умный мальчик. Скорее ты могла бы по- глупому утонуть, чем он…
— Спасибо! — сказала она и вышла.
Как все кабинетные ученые, я человек трудолюбивый. Но мое трудолюбие исчерпывается работой над книгами и рукописями. В обычной будничной жизни я совершенно беспомощен. Возможно, жена приучила меня к такому образу жизни за долгие годы нашего тесного общения, столь тесного, что я порой не отделяю себя от нее. Она охотно заменяет меня везде, где требуется проявить какое-либо неприятное усилие. Она и впрямь очень добра, хотя основательно подчинила меня себе. Оставшись один, я тяжело вздохнул и машинально сел за письменный стол. Это моя крепость, здесь я чувствую себя свободным и всемогущим. А сейчас мне были нужны силы, бесконечное терпение и упорство, чтобы пройти весь путь от начала и до конца. Я знал, что не успокоюсь, пока не узнаю правду, пока кольцо за кольцом не разберу железную кольчугу. Сознание вины, даже самой малой, невыносимо для меня. Я должен или снять с себя вину, или искупить ее.
В тот вечер я поздно лег спать. Чувствовал, что и жена не спит, но она была слишком горда, чтобы заговорить первой. Ждала, вероятно, когда заговорю я. Но я молчал, погруженный в раздумье. Теперь я знаю, что опоздал к этой странной сцене жизни. Занавес уже опустился, но его тяжелые складки еще колыхались. Публика сидела притихшая и недоумевающая. Я хочу только восстановить факты. Насколько возможно, не буду давать воли переполнявшим меня тогда чувствам. А как вы сами сможете судить, в этой истории нет ничего необыкновенного, кроме самого мальчика. Но если бы не он, истина никогда не открылась бы нам.
3
Главное, чем гордился Радослав Радев, — это своим замечательным домом. Теперь люди все реже употребляют это слово. Обычно говорят «квартира». Но это не одно и то же. В действительности они жили в квартире одного из лучших домов столицы. А Радослав считал, что у него есть свой дом, поскольку именно он построил его, пусть и не своими руками. В нем, как говорил сам Радев, жили только начальники, один другого выше. Но каким же образом он очутился среди них? По очень простой причине. Начальники не для того начальники, чтобы заниматься пустяками. Черную работу за них кто-то должен делать. И потому им, естественно, понадобился Радослав Радев — на их взгляд, необыкновенно практичный человек и юрист, превосходно знающий законы, особенно те, которые требовалось обойти. У него были широкие связи с разного рода учреждениями и ведомствами, от которых зависело строительство подобающих им апартаментов. Кое-кто из них, однако, считал, что, выполняя ответственные поручения, он проявляет излишнее нахальство. Мнение не совсем справедливое, поскольку он был человек, в общем, приличный и знал меру, хотя и умел добиваться своего, а для этого необходима исключительная настойчивость.
Дело заключалось в том, что для постройки красивого, облицованного белым камнем здания нужно
