первые Власти с разделением обязанностей управления, понтифекс, старший, более опытный и мудрый монарх, на которого возлагалась ответственность за разработку политики, и корональ, более молодой, более энергичный человек, задачей которого являлось осуществление этой политики. Позже, благодаря замечательному новому изобретению, появилась третья Власть, Хозяйка Острова, которая с помощью многочисленных ассистентов каждую ночь соприкасается с умами бесчисленного количества людей и предлагает им утешение, душевное оздоровление и советы. Но оборудование, которое использует Хозяйка, имеет свои ограничения. Она может говорить с умами, но неспособна контролировать и направлять их. Тогда как эти шлемы, изобретенные Барджазидами…
— Не изобретенные, а украденные. Их изобрел один жалкий предатель, хитрый маленький вруун по имени Талнап Зелифор. Одна из величайших ошибок, за которые меня когда-нибудь призовут к ответу, заключалась в том, что я отдал этого самого врууна и его шлемы в руки Венгенару Барджазиду, отчего мы до сих пор страдаем.
— Барджазиды, и в первую очередь Хаймак Барджазид, очень сильно переработали проекты врууна и чрезвычайно усилили возможности этих устройств. Если вы помните, я одним из первых испытал на себе силу этого шлема; очень давно, когда путешествовал по Сувраэлю. Но то, что я испытал тогда, каким бы сильным ни было это ощущение, не идет ни в какое сравнение с силой, достигнутой в более поздней версии шлема, при помощи которого вы сами поразили Венгенара Барджазида здесь, в Стойензаре, много лет назад. А шлем, при помощи которого вашего брата довели до безумия и нанесли огромный вред еще невесть какому множеству народа во всем мире, еще во много раз мощнее. Это действительно мощнейшее оружие.
Деккерет оперся локтями на стол; он не отрывал пристального взгляда от лица Престимиона.
— Мир, — сказал он, — нуждается в более действенном управлении, чем он имел в прошлом. В противном случае новый Мандралиска будет появляться едва ли не каждый год. Так вот что я предлагаю: мы используем шлемы для управления — вручаем их Динитаку Барджазиду и поручаем ему разыскивать преступников, брать их под контроль и наказывать, отправляя при помощи шлема мощные мыслепередачи. Он будет просматривать умы жителей мира и держать зло под контролем. Для этого ему потребуются положение и права Власти царства. Мы назовем носителя этой Власти, скажем, Королем Снов. Его статус будет равен нашим собственным. Динитак станет первым носителем этого титула, а затем он будет переходить по наследству к его потомкам из поколения в поколение. Что вы скажете обо всем этом, ваше величество?
Удивительно, думал Престимион. Невероятно!
— У Динитака, насколько мне известно, в настоящее время нет никаких потомков, — сразу же ответил он. — Но это наименее серьезная из ошибок, которые я вижу в изложенном вами плане.
— А какие же другие?
— Это — тирания, Деккерет. Сейчас мы управляем с согласия людей, которые по доброй воле согласны иметь нас своими королями. Но если мы получим оружие, которое даст нам возможность управлять их умами…
— Направлять их умы. Это будет страшно только для злой воли. К тому же это оружие уже начало расходиться по миру. Лучше будет, если мы возьмем его в свои руки, сделаем его запретным для всех остальных, чем оставим доступным для следующего Мандралиски. Нам, по крайней мере, можно доверять. Во всяком случае, мне хотелось бы так думать.
— А ваш Динитак? Ему можно доверять? Напоминаю вам, что он Барджазид.
— Да, по крови, — ответил Деккерет, — но не по духу. Я увидел это на Сувраэле, когда он убеждал своего отца Венгенара ехать со мной в Замок и показать вам первый шлем. Позже мы увидели это снова, когда он прибыл к нам в Стойен и привез с собой шлем, который мы смогли использовать против его отца во время мятежа. Помните, насколько подозрительно вы были к нему тогда настроены? Вы говорили: «Разве мы можем доверять ему?» — когда он показывал нам, как пользоваться шлемом. Вы думали, что это мог быть какой-то новый изощренный план Дантирии Самбайла. «Доверьтесь ему, мой лорд, — вот что я сказал вам тогда. — Доверьтесь ему!» Вы послушались меня. Было ли это ошибкой?
— Тогда не было, — отозвался Престимион.
— И в этом случае не будет. Престимион, он мой самый близкий друг. Я знаю его, как ни одного другого человека в мире. Он руководствуется набором моральных принципов, в сравнении с которым все мы выглядим мелкими мошенниками. Вы сами сказали тогда, в Малдемаре, помните, когда он дал вам совершенно правдивый, но чересчур прямолинейный ответ: «Вы никогда не были сильны в дипломатии и не страдали излишней тактичностью, правда, Динитак? Но, бесспорно, вы честный человек», или нечто, в этом роде. Вы не заметили, что, хотя он отправился со мной в эту поездку, Келтрин осталась в Замке?
— Какая Келтрин?
— Младшая сестра Фулкари. У нее с Динитаком был небольшой роман… хотя, впрочем, откуда же вы можете знать об этом, Престимион? Ведь вы уже отбыли в Лабиринт, когда все это началось. Во всяком случае, он отказался взять Келтрин с собой. Сказал, что путешествовать вместе с женщиной, с которой не состоит в браке предосудительно. Предосудительно! Когда вы в последний раз слышали такое слово?
— Согласен, прямо-таки святой молодой человек Возможно, слишком святой.
— Лучше так, чем иначе. Рано или поздно мы женим его на Келтрин — если, конечно, она согласится; Фулкари рассказала мне, что она пришла в бешеную ярость из-за того, что он отказался взять ее с собой, — и они станут основателями рода святых Барджазидов, которые смогут столетиями продолжать дело своего великого предка, первого Короля Снов. А страх перед карающими посланиями, которые Король Снов сможет насылать, навсегда укрепит мир на планете.
— Действительно, красивая фантазия. Но знаете, Деккерет, что меня очень тревожит в этой связи? Однажды я сам, одним махом, вмешался в умы всех обитателей Маджипура; это было возле Тегомарского гребня, когда я велел своим магам стереть все воспоминания о мятеже Корсибара. Я думал тогда, что делаю полезную вещь, но ошибся и заплатил за это великую цену. Теперь вы предлагаете новый вид вмешательства в умы, постоянный продолжающийся контроль. Я не позволю этого, Деккерет, и закончим на этом. Чтобы учредить любую такую систему, вы должны получить одобрение понтифекса, так вот, вам в таком одобрении отказано. Теперь, если вы не возражаете, мы, пожалуй, вернемся к проблеме Мандралиски…
— Вы ввергаете мир в хаос, Престимион.
— Я? Неужели?
— Мир стал слишком сложным для того, чтобы им можно было и далее управлять из Лабиринта и Замка. Зимроэль за время правления Пранкипина, Конфалюма и вашего стал богатым и беспокойным. Там прекрасно знают, как много времени требуется для того, чтобы прислать войска из Алханроэля в случае каких-нибудь волнений на другом континенте. Начало сепаратистским движениям на Зимроэле было положено, когда прокуратор Дантирия Самбайл начал править там как своего рода квазикороль. Теперь сделан следующий шаг. Если мы не найдем какой-то способ для прямого и непосредственного вмешательства, то за морем будут постоянно возникать угрозы мятежей и раскола. И в обозримом будущем все государство развалится на части.
— Так вы серьезно считаете, что использование шлема Барджазида — это единственный способ сохранить единое мировое правительство?
— Именно так. Единственный способ, если не считать за второй вариант превращение Зимроэля в вооруженный лагерь с имперскими гарнизонами в каждом городе. Вы думаете, Престимион, что это будет лучше?
Престимион резко поднялся и подошел к окну. Он желал только одного: прекратить этот безумный спор. Почему Деккерет отказывается уступить даже после прямого отказа понтифекса? Почему он не желает видеть всю невозможность его великой идеи?
«Или это я, — вдруг одернул себя Престимион, — не желаю увидеть?»
Он долго молча стоял перед окном, глядя на улицы Стойена. В памяти мелькнул другой раз, когда он также смотрел из одного из соседних окон этого самого здания на столбы дыма, которые вздымались над пожарищами, зажженными потерявшими разум во время чумы безумия, чумы, которую он сам, хотя и не желая того, навлек на этот мир.
«Хочу ли я, — спросил он себя, — еще раз увидеть такие огни в городах Маджипура? На Зимроэле, в
