странно, не очень тёмная, хотя никаких окон нет. Дверей тоже нет. И люка в потолке я не вижу. Весело, ничего не скажешь. Радует, что я контролирую ситуацию, а значит, могу попытаться что-нибудь изменить.
Простора для полёта фантазии не много – четыре выложенные крупными, неровными камнями стены, такой же пол и охапка не очень свежей соломы в качестве интерьера этого гостиничного номера. По стенам стекают ручейки воды. Довольно холодно, кстати, а на мне – я быстро посмотрела вниз – простое короткое платье из грубой материи.
Что тут можно себе вообразить? Кирку под соломой? Или лучше сразу подземный ход? Куда он приведёт, хотелось бы знать. Не то…
У дальней стены вода стекает так интенсивно, что на полу образовалась небольшая лужа. Интересно, она была тут изначально, или это мне захотелось её увидеть? Неважно, главное – она мне нужна. Я приблизилась и склонилась над ней. Света достаточно, чтобы разглядеть свое отражение.
Хорошо. Здорово! Такие узницы бывают только в голливудских фильмах. Аккуратный вечерний макияж в стиле женщины-вамп, уложенные в художественном беспорядке волосы. Ну, где ты, Спилберг? Впрочем, мне сейчас нужен не он.
Осознание собственной привлекательности придало сил. Возможно, у меня остался один-единственный шанс. Последний. И я просто обязана им воспользоваться! Люцифер перехитрил меня, я вынуждена это признать. Но в эту игру можно играть и вдвоем…
Я усаживаюсь на кучу соломы – не очень приятно, но ноги стоять устали – и закрываю лицо руками, сосредотачиваюсь. Напрягаюсь изо всех сил. Когда я чувствую, что больше не одинока в камере, меня охватывает легкое торжество. Есть первый успех!
Не отрывая рук от лица здороваюсь:
– Привет, Люцифер!
– Здравствуй, красавица!
На этот раз подобное обращение злит. Я вспоминаю, как выглядела перед сном. Это хорошо, мне сейчас не повредит как следует разозлиться.
Встаю, опускаю руки. На сей раз на владыке преисподней чёрный костюм в мелкую белую полосочку. Кожа при неярком освещении кажется темно-вишнёвой.
Делаю шаг вперед и отвешиваю Люциферу звонкую пощёчину. Перестаралась, по-моему, руку-то как больно! Ничего, злее буду, думаю я и для симметрии бью его второй рукой. Но уже не так сильно. Люцифер не думает защищаться, смотрит на меня с грустью в глазах. Я накручиваю себя, чтобы злость пока не пропадала.
– Негодяй! Подлец! Мерзавец!
– Да. Конечно. Без всяких сомнений, – комментарии к каждому эпитету он сопровождает кивком. – Ты хочешь сказать, что раньше тебе это было неизвестно?
– Ты обманул меня!
– Знаешь, я не буду спорить даже с этим, хотя, заметь – я ни сказал тебе ни слова неправды! Таков закон, и я его чту.
– Ты мешал мне!
– Нет. Тебе мешала только ты сама. Я не вмешивался ни вот настолько, – он показывает самый кончик своего ногтя.
– Тогда помоги мне, – я придвигаюсь ближе и берусь двумя руками за отвороты его пиджака.
Ну, точно сцена из фильма. Я стараюсь не переигрывать.
– Не могу. Честное слово, не могу. Даже если бы я вдруг захотел, – он кладёт мне руку на голову.
– Ну, пожалуйста, – по моим щекам текут слезы. Почти настоящие, между прочим. Вжилась в роль, что называется.
Люцифер молчит. Я встаю на цыпочки и тянусь своими губами к его. Может быть, он и дьявол, но в поцелуях, скажу я вам, он – бог. Наконец Люцифер отстраняется от меня.
– Алина, я, конечно, отец лжи и всё такое, но предупрежу тебя честно: это ничуть тебе не поможет.
– Ну и пусть, – чуть слышно шепчу я и толкаю его на солому.
Люцифер ещё падая успевает поморщиться и щёлкнуть пальцами. И приземляется уже на широкий, мягкий, белоснежный матрац. Что ж, против этого и я ничего не имею.
Ты только расслабься, дорогой, главное расслабься. И не мешай мне.
Сколько прошло времени? Не знаю… Во сне всё по-другому. Я лежу на краю матраца и улыбаюсь. Я так давно не улыбалась! Я жду музыку, сейчас обязательно должна зазвучать музыка. И она звучит!.. В виде чудесного, восхитительного, обворожительного дикого вопля Люцифера. Он вскакивает на ноги и в немом ужасе смотрит на свою правую руку.
Я молчу. Наслаждаюсь ситуацией.
– Что это?! – наконец у Люцифера хватает сил для вопроса.
Для чисто риторического вопроса.
– Обручальное кольцо… милый, – воркую я, рассматривая второе такое же кольцо на своей руке. Красивое, я как раз такое себе всегда хотела. – После того, что между нами было, ты как порядочный человек обязан был на мне жениться.
– Но я не порядочный! И совсем не человек! – ревет мой недавний любовник.
Я наслаждаюсь.
– Да? Прости, совсем упустила из виду, – я виновато опускаю глаза. – Но что ты хочешь, милый, – до чего приятно смотреть, как его передергивает при этом слове! – это ведь сон. Причем, мой сон! – последняя фраза звенит холодным металлом, особенно по контрасту с предыдущим воркованием. – Какое счастье, что я могу обратить свой сон в реальность.
– Зачем? – Люцифер трясет руками перед лицом. Взгляд его снова падает на обручальное кольцо, и он в досаде прячет руки за спину. – Зачем тебе это?
– Видишь ли, милый, – конечно, я не упускаю возможности лишний раз увидеть нервную дрожь на его лице, – дело в том, что ты не оставил мне выбора. Ну, не будем об этом. Давай лучше обсудим детали, – я преобнимаю Люцифера за шею, он сидит неподвижно, словно статуя. – В какой церкви ты бы хотел венчаться?
– Черт побери, какая церковь?! Ты думаешь, о чем говоришь? – Люцифер вскакивает, стряхивая мои руки и начинает нервно ходить по камере. Он бы, вероятно, покраснел от гнева, если бы не был изначально таким ярко-красным.
– Не всегда, – самокритично признаюсь я. – Но тебе придется к этому привыкнуть.
– Привыкнуть? – Люцифер пробует разразиться демоническим хохотом. Жалкие потуги… – Привыкнуть, говоришь? Хорошо, я выполню твое желание, ты станешь моей женой. Но кто, кто тебе сказал, что после этого я не сотру тебя в порошок? – он наклоняется, приблизив свое лицо к моему.
– Ты, – спокойно и мягко отвечаю я.
– Что?!
– Дорогой, твоя память никуда не годится, – я сочувственно качаю головой. – Тебе стоит снизить потребление холестерина. Разве ты забыл наш договор? После того, как я приму твой подарок и воплощу свой сон в жизнь, ты не причинишь мне никакого вреда. Помнишь?
Мой новоиспеченный супруг садится на пол и обхватывает голову руками. Пожалела бы я его… но не буду!
– Мне очень нравится этот пункт договора, Люцик… можно, я буду называть тебя Люцик? – никакой реакции. – Имей в виду, что супружеские измены я определенно буду квалифицировать как нанесение мне вреда.
Сидит. Не шелохнется.
– Я думаю, мама будет жить с нами, правда, Люцик? – конечно, мне не требуется уточнять, чья мама имеется в виду.
Обращенная ко мне широкая спина дергается, словно желая прогнать назойливую муху.
– Прекрати, – раздается вдруг глухой голос из-под опущенных плеч.
– Что? – я с удивлением вскидываю брови.
