истинного убийцу. Если вы собираетесь здесь жить… Скажите, сколько у вас детей?
— Семь. Семеро любимых, милых детишек. Я всегда говорила, мать — это лучшая из всех женских профессий.
— А теперь представьте себе, что может случиться, если вы привезете своих малышей в этот дом, где разгуливает неразоблаченный убийца! Нам с вами нужно действовать сообща и раскрыть эту тайну!
После этих слов она, как ягненок, последовала за мной в мою гостиную, в то время как толстый сержант внимательно прислушивался к нам.
— Мистера Кистлера задержали, потому что у него нашли билет на поезд в Чикаго, — сказала я.
— Может быть, по этой причине он убил мою тетю?
— Он утверждает, что получил его от какой-то девушки. Если мы сможем установить, что он в самом деле не украл этот билет у вашей тети, это уже будет большой шаг вперед. Где вы покупали эти билеты? Обычно у них на обратной стороне проставляют дату и место продажи.
— Понятия не имею. Билеты покупала тетя.
— Когда она отдала вам ваш билет?
— Заблаговременно. Я помню это, потому что взяла свой билет домой и показывала детям… Подождите-ка, ну да, конечно, это было в четверг, во второй половине дня.
— Великолепно, миссис Халлоран! Теперь мы должны выяснить, куплен ли билет мистера Кистлера после того четверга. Ведь ваша тетя наверняка покупала оба билета одновременно.
— Я не знаю. Ее билета я не видела.
Увы! Я подумала и решила, что мне следует идти к лейтенанту Штрому с неопровержимыми фактами. Но удастся ли найти того служащего, который продал миссис Гэр билеты? Пока же я хотела как можно больше вытянуть из миссис Халлоран.
— Как хорошо, что у вас наконец будет свой дом!
— Да, конечно. Я хочу многое здесь изменить. Этого старья здесь не будет. Я сделаю полный ремонт!
— Как хорошо! Значит, вы унаследовали и деньги?
— Пятьсот долларов в год. Это довольно большие деньги, правда? Тетя оставила их как проценты с капитала, для меня и моих детей. Халлоран говорит, что речь должна идти о достаточно крупной сумме, если с нее набегает в год по пятьсот долларов. Он надеется, что мы в итоге получим все.
— Да, это должна быть целая куча денег, по меньшей мере десять-двенадцать тысяч долларов. — С тех пор как я узнала о темном прошлом миссис Гэр, я уже ничему не удивлялась. — Вероятно, это все ее сбережения.
— Нет, это…— женщина оборвала фразу.
— Тогда, значит, она еще кому-нибудь что-то оставила? — спросила я. — Интересно, кому же?
— Она оставила… — Миссис Халлоран наклонилась вперед и прошептала мне на ухо: -…этой отвратительной дворняжке, там, внизу… и,— она нервно сглотнула, — этим кошкам! В завещании много написано о верности и любви этих животных!
Под конец она говорила так тихо, что я с трудом ее понимала. Даже миссис Халлоран, похоже, была поражена злой иронией завещания.
12.
Больше миссис Халлоран мне ничего не рассказала. Я спрашивала себя, что ожидает этих животных и сколько они на самом деле «унаследовали». Во всяком случае, ясно было одно: кроме Халлоранов, от смерти миссис Гэр никто не выигрывал. Но прежде чем вникнуть в суть этого дела, я сделала еще кое-что. Я распрощалась с миссис Халлоран как можно сердечнее и еще услышала, как она рассказывала о своем наследстве миссис Тевмен. Спустя пять минут я вышла из дома. При этом заметила, что кто-то последовал за мной. Но я ничего другого и не ожидала.
Я хотела выяснить, когда и где миссис Гэр покупала билеты. Если бы я тогда взглянула на обратную сторону билета, который нашла у Кистлера! Звонить Штрому и просить его об этом я считала безрассудным. Я надеялась, что в Джиллинг-сити существует немного мест, где могут продавать железнодорожные билеты. Собственно говоря, мне помнились только два: обычная билетная касса на вокзале и транспортное агентство в городе. Итак, куда могла направиться довольно пожилая и не очень здоровая женщина? Вероятно, на вокзал. И я тоже отправилась туда. Главный вокзал Джиллинг-сити является гордостью местного населения. Красивое, современное, просторное, со вкусом возведенное здание, в огромном зале которого расположены двадцать четыре кассы. К счастью, на шестнадцати из них висели таблички «Закрыто». Я перевела дух и подошла к первой из работавших касс. Мне бросилось в глаза, что все мужчины за этими восемью окнами имели неприступный и высокомерный вид. Они, вероятно, привыкли к бесконечным глупым вопросам и пытались отпугнуть слишком любознательных своим выражением лица.
Обращаясь к первому из кассиров, я постаралась придать своему голосу деловой и официальный тон.
— Я пытаюсь выяснить, не покупала ли здесь в последнее время билет до Чикаго одна пожилая дама, которая, очевидно, была потом убита. Ее можно было запомнить по удивительно красивым белоснежным волосам. На ней, вероятно, был отвратительный старый тюрбан из черного шифона с блеклыми фиалками по краю. У нее маленькие угольно-черные глаза, она довольно полная.
Эти вопросы я задавала четырежды, и каждый раз ответом было молчаливое покачивание головой или пожимание плечами. Пятый кассир снизошел до того, чтобы хотя бы что-то мне ответить.
— Милая барышня, как вы думаете, сколько людей покупают здесь билеты ко Дню памяти павших? Я уже говорил полиции…— Он остановился и вдруг приобрел вполне человеческий облик. — Как выглядела эта старая дама?
Я повторила свое описание.
— Но дама на фотографии, которую показывала мне полиция, совершенно не соответствует вашему описанию!
— Так, значит, полиция уже спрашивала вас?
— Ну конечно! Сегодня утром. Часа два назад. А вы, видимо, представитель прессы?
— Более или менее, — бойко соврала я. — Я работаю независимо…
— Ну вот, полиция прибыла сюда с фотографией, но по ней я не смог узнать ни одной из тех пожилых дам, которые покупали билеты. Но как вы описали ее… хм… я еще помню, что она расплачивалась одной мелочью.
— Это я прекрасно могу себе представить.
— Дело было так: я как раз вернулся с обеда, и тут подошла эта пожилая дама и потребовала один билет до Чикаго. Я сказал ей, что он стоит восемь долларов сорок центов. И тогда она достала из старой потертой сумки портмоне и начала отсчитывать мелочь. Я еще никогда в жизни не видел такую кучу мелочи!
— Следовательно, всего шестнадцать долларов и восемьдесят центов.
— Нет, барышня, восемь долларов и сорок центов.
— Разве она купила не два билета?
— У меня — нет. Восемь долларов сорок центов. Один билет.
Я взволнованно смотрела на него. В голове у меня шумело.
— Не можете ли вы случайно вспомнить дату?
— Это, должно быть, было во вторник или среду перед Днем поминовения, так как в четверг здесь уже была очередь. А я помню, что это был относительно спокойный день. И это было сразу после обеденного перерыва.
Я бросилась к телефонной будке и позвонила в полицию.
— Могу я поговорить с лейтенантом Штромом?
