ведущейся в студии работы (очевидно, сидящая на диване девушка была моделью) с тем, что, как он предполагал, должно было произойти здесь спустя, может быть, всего несколько минут. — Я договаривался с фотографом, — быстро овладев собой, ответил Макаров, — насчёт съёмки. А вы ещё не закончили работать? — он кивнул на подиум и расставленные вокруг него ширмы.
— Нет, — отрицательно и слегка лениво покачала девушка головой. Потом указала Макарову место на диване рядом с собой. — Садитесь, подождите, он пошёл зарядить новые плёнки и посмотреть заодно, что мы с ним уже успели натворить… — натурщица затянулась сигаретой и устало кивнула Алексею, повторив ещё раз: — Садитесь…
Макаров посмотрел на закрытую дверь лаборатории, потом на часы.
— Ну что же вы? — спросила девушка. — В ногах правды нет.
— Да без одной минуты десять уже, — вы сказал свою мысль вслух Алексей. — А он мне сказал зайти без десяти, странно — забыл, что ли? — это уже было сказано для девушки.
Девица снизу вверх взглянула на него и выпустила изо рта длинную струю дыма.
— Что вы нервничаете? — безразлично произнесла она своим ярко накрашенным ртом. — Говорю же вам, сейчас Альберт придёт… Ах, да, правильно, — вдруг небрежно махнула она рукой. — Правильно, он говорил, что мне придётся подождать чуть дольше, у него там, внизу, какая-то встреча.
— Где это внизу? — чувствуя, как холодеют кончики пальцев, спросил Макаров.
— А что вы переполошились? — усмехнулась девица. — Это пять минут ещё от силы, плёнки он наверняка до того успел сделать — сразу сюда поднимется.
— Где внизу, быстро, — шагнув к ней и больше не сдерживая себя, угрожающим тоном повторил Алексей. Он не смотрел на часы, но знал: уже ровно десять или даже пара минут одиннадцатого.
— А, — махнула рукой, снова выпуская сигаретный дым изо рта, фотомодель, — чего переживаете, спрашивается?.. Там у него, прямо от лаборатории, из тамбура, лестница, запасной ход на первый этаж, а оттуда — переход в девятый корпус пансионата. Брат должен был к нему заехать, Андрюшка… Да ты что, совсем с катушек соскочил?.. — закричала она, увидев, как Макаров, быстро повернувшись кругом, стремительно бросился к двери, ведущей в лабораторию, и одним ударом ноги вышиб её, сорвав накладной замок, на который дверь была заперта изнутри.
Влетев в кромешную темноту, он мгновенно ослеп и, наткнувшись на вторую, едва прикрытую дверь, ввалился в тёмную комнату, занимаемую лабораторией. Под ногами его что-то загромыхало, и он не удержал равновесия. Поднявшись на ноги, Макаров вышел обратно, к первой двери и тут только, в отблеске света, попадавшего через открытую, взломанную им дверь из студии, увидел справа от себя уходящие вниз пыльные ступени бетонной лестницы.
Ощупью, рискуя каждую минуту сломать себе шею, Макаров сбежал по лестнице вниз, в темноту, и оказался на какой-то площадке. Затем, ткнувшись пару раз вслепую в разные стороны, нащупал что-то похожее на ручку двери и дёрнул её на себя. В следующее мгновение его глазам предстал длинный, тускло освещённый коридор дикого винограда, оплетавшего тонкие металлические арки из трубок. В конце коридора, метрах в десяти, виднелась дверь, освещённая лампочкой («девятый корпус пансионата», — вспомнил Макаров слова фотомодели). Оказывается, один из корпусов пансионата «Янтарный залив», разбросанных по всей территории городка, а именно — девятый, был соединён с чёрным ходом комбината бытового обслуживания зелёным коридором из арок, плотно обвитых стеблями дикого винограда и плюща. Знает ли об этом полковник Сычёв и его люди? Размышлять над этим Макарову было уже некогда.
Алексей сделал было решительный шаг вперёд, как вдруг услышал справа от себя, из-за зелени окружавших его плотной стеной растений, голоса. Он замер и прислушался. Кажется, те, кто находился на улице, по другую сторону зеленого ограждения, его появления не заметили.
— Как все прошло? — тихо спрашивал кого-то человек, в котором Макаров по голосу узнал фотографа.
— Нормально, — тихо ответили ему.
— А почему опоздал?
— Ну опоздал, — огрызнулся в ответ второй чуть громче, и теперь Макаров смог его узнать. Это, несомненно, был Викторов. — Пять минут, тоже мне, опоздание…
Макаров внимательно осмотрелся по сторонам и заметил в сплошной зелени, тянущейся до самой стены комбината бытового обслуживания, узкую прореху. Осторожно отодвинув ветви, он, по-прежнему прислушиваясь к тихим голосам, скользнул вдоль стены во двор. И замер. Голоса доносились со стороны росшего невдалеке толстого дерева.
49
Странное положение. Алексей отлично слышал каждое слово сообщников, находясь в пяти- шести метрах от них, знал приблизительно, где они стоят. Он видел калитку в заборе, ведущую на тёмную глухую боковую улочку, — вероятно, Викторов именно через неё проник в общий двор комбината бытового обслуживания и девятого корпуса пансионата, — но при этом братьев Алексей не видел. Он не мог даже различить их фигуры в густой тени старого раскидистого дерева Его положение было похоже на положение слепца, чей слух предельно обострён, а глаза ничего не видят… Это было крайне неудобно, но Макаров надеялся, что где-то рядом, возможно за забором, находятся оперативники, группа полковника Сычёва. Они контролируют ситуацию. И в этом случае задачей Макарова становилось лишь при необходимости перекрыть преступникам путь к отступлению в здание. Пока же он напряжённо вслушивался в разговор сообщников.
Фотографу, очевидно, не понравилось, как брат ответил на вопрос об опоздании.
— Мне не нужны твои комментарии, — буквально прошипел он, услышав небрежный ответ Андрея, — кажется, я ясно спросил, почему ты опоздал? И жду ответа. Ну…
К удивлению Макарова, вновь, как и предыдущей ночью, Викторов, который был как минимум на голову выше щуплого родственника и вдвое шире его в плечах, отнюдь не возмутился начальственным, раздражённым тоном, а лишь постарался оправдаться.
— Ладно, Алик, не кипятись, сейчас объясню, — сказал он виноватым тоном человека, ищущего примирения. — По порядку. В Нестерове у меня сегодня возникли кое-какие подозрения…
— Что? — нервно перебил его фотограф. — Ты же только что сказал, все нормально прошло? Вещь у тебя?
— Да, но…
— Давай сюда, быстро, потом будешь объяснять… Ну, что ты там заметил? — сказал фотограф более спокойным тоном секунд через десять. Макаров понял, что ожерелье вернулось к нему.
Круг замкнулся. Пора было заканчивать спектакль, однако подчинённые полковника Сычёва появиться не торопились. Между тем продолжавшийся разговор двух по-прежнему невидимых для Алексея братьев- сообщников становился все более интересным.
— Понимаешь, в одном вагоне с этими двумя женщинами, — тихо рассказывал Викторов, — ехал начальник милиции из Калининграда, с Южного вокзала…
— Ну и…
— Ну, не знаю, вроде вёл себя спокойно, прогуливался по коридору. Я решил не менять плана — мало ли куда и зачем он мог ехать, всякие совпадения бывают. А если бы попробовали взять меня при изъятии вещи, я бы показал официально оформленный акт. Ну, и потом, как договаривались с тобой, вещь провели как краденную из музея…
— Не из музея, дура, а у меня, — небрежно поправил его фотограф, — заявление моё в бухгалтерии лежит, как всегда, на всякий случай. Завтра заберу… — В голосе фотографа прозвучали самоуверенные нотки, но внезапно их сменила тревога. — Ладно, хорош хвастаться… Что дальше-то было, говори — две минуты тебе, быстро… — Макарову показалось, что главарь что-то вдруг заподозрил. Однако его брат не понял причины неожиданной тревоги сообщника.
— Да все нормально закончилось, — ответил он так же спокойно, как прежде. — Зашли в купе, там две бабы сидели. У Бочкарёвой потребовали предъявить для досмотра сумку и сразу же обнаружили то, что требовалось, — она, дура, и не догадалась даже спрятать. Генка Ржавый ей сказал, что, мол, вещь краденая, мы её изымаем, а если хочет жаловаться, то обращаться туда-то, и вручил копию акта об изъятии. В общем, как обычно, сам…
— А что, разве она не одна ехала? Зойка-кассирша подвела, что ли? — перебил его фотограф.
