Но чересчур глупа красавица Земля, чтоб я поверить мог в незаселенность звезд. Все так, ты говорил. Бессмысленно гадать, чей глаз глядит сквозь мрак на наш ночной содом, но если видит он — не может не страдать, не может не любить, не мучиться стыдом. Вселенная горит. В агонии огня смеются сонмы солнц, и каждое кричит, что не окончен мир, что мы ему родня, и чей-то капилляр тобой кровоточит… Врачующий мой друг! Не вспомнить, сколько раз в отчаяньи, в тоске, в крысиной беготне ты бельма удалял с моих потухших глаз лишь бедствием своим и мыслью обо мне. А я опять тупел — и гас, и снова лгал тебе — что я живой, себе — что смысла нет, а ты — едва дыша — ты звезды зажигал над головой моей, ты возвращал мне свет и умирал опять… Огарки двух свечей сливали свой огонь и превращали в звук, и кто-то Третий — там, за далями ночей, настраивал струну, не отнимая рук… Мы в мире не одни. Вселенная плывет сквозь мрак и пустоту, — и, как ни назови, нас кто-то угадал — Вселенная живет. Вселенная летит со скоростью любви. ,
(!) — так обозначаю начала моих писем вместо имени адресата;
(.) — знак окончания письма.. — В. Л.
'Gaudeamus igitur' [лат.) — Итак, будем весилиться' — начало старинной студенческой песни.
Здравствуй, Цезарь, император, идущие иа смерть приветствуют тебя (лат.).
См. также: Искусство быть собой. 2-е изд. — М.: Знание. 1977.
