Бросив на него взор, полный совершенно непередаваемой ненависти, Илона Альбертовна отдала ему листки.
– А вы, оказывается, тот еще врун, – сказала она придушенным от злобы голосом. – «Нет никакого завещания, нет никакого завещания»! – передразнила она. – А я словно чувствовала! Так и знала, что он даже после смерти попытается нам отомстить…
– Да что тут такое, в самом деле? – не утерпел критик и, приблизившись к Кошкину, в свой черед посмотрел на листки.
Это было заверенное по всей форме завещание Валентина Степановича Адрианова, написанное около месяца назад. Но если в самом факте завещания не было ничего особенного, то личность наследницы, которой должно было отойти все его имущество, могла удивить кого угодно.
– Э… н-да, – на всякий случай сказал Дмитрий и пригладил свои жидкие усики.
Илона Альбертовна опустилась на диван и королевским жестом отвернулась от мужчин. Фигура ее выражала прямо-таки безутешное горе.
– Она что, его любовницей была? – выпалил Макс.
– Маша-то? – мрачно спросила Илона Альбертовна. – Не знаю. Но это чудовищно! Все – ей, поймите, все! И квартиру на Тверской, и каравеллу, и деньги… А как же Лиза? А наши внуки? – Она воинственно тряхнула седыми кудрями. – Нет, вы как хотите, но я этого так не оставлю! Я буду бороться! Я адвокатов найму! Лиза и внуки – его законные наследники! Он не имел права их обделять!
Злобно кривя рот, она умолкла.
– Извините, Илона Альбертовна, – мягко проговорил Кошкин. – Но я действительно ничего не знал. Это завещание написано еще до того, как я здесь появился.
– Ах, какое это имеет значение теперь, – отмахнулась старушка. – Но это же ужасно! Просто ужасно! Вы видели эту Машу? Видели, что она собой представляет? Вот вы, скажите, – теперь она говорила с одним Кириллом, – вы бы завещали ей хоть что-нибудь? Хоть ломаный грош?
– Э… – в некотором затруднении проговорил Кирилл, – должен сказать, я…
– Имея таких наследников, – деликатно пришел к нему на помощь Макс, – я предпочел бы жить вечно.
– Ну, это вы загнули, – заметил критик. – А мне вот что интересно. Уж не собирался ли он и в самом деле зачитать это завещание, как обещал? То есть вам, капитан, он сказал, что никакого завещания нет и в помине, а сам…
Олег Кошкин задумался.
– Возможно, – нехотя признал он. – Возможно. Но что толку теперь гадать…
И в то же мгновение все присутствующие услышали истошный визг.
– Что там еще? – буркнул Толя.
Мужчины заторопились к выходу из кабинета. Олег Кошкин запер завещание в стол, ключ забрал с собой и вышел из комнаты следом за Илоной Альбертовной, которая словно постарела на добрый десяток лет.
– Я все равно опротестую этот смехотворный документ, – сердито сказала старушка, когда они шли по коридору.
– Желаю удачи, – вежливо ответил Кошкин.
И тут он увидел Машу, которая стояла у двери кладовки и пронзительно верещала, захлебываясь, на одной и той же ноте. И, хотя совсем недавно они жестоко поссорились, завидев его, девушка бросилась к нему.
– Он там! Он там!
Больше она ничего не могла выговорить. К капитану подошел Толя и кашлянул в кулак.
– Такое дело, Олег Петрович… Кончили его.
– Это профессор? – мрачно спросил Кошкин.
Толя кивнул.
– Значит, это ты его нашла? – задал капитан следующий вопрос, на этот раз Маше. Не сводя с него затравленного взора, девушка кивнула.
– Когда?
– Да только что, – буркнула она, отстраняясь от него. – Мне мать надоела… все бухтит и бухтит… я на кухне банку разбила от злости. Она мне говорит, давай убирай… Ну, я ей сказала… неважно, в общем, она стала реветь. Надоело, я пошла в кладовку… потому что у нас тряпка маленькая, надо было побольше… Вот. А он там и лежал. И смотрел на меня… Олег, он точно мертвый?
Не отвечая, Кошкин подошел ближе и присел на корточки перед трупом. Для проформы он потрогал пульс, но рука у профессора Свечникова была уже холодная. В груди у Антона Савельевича торчала рукоятка ножа, – точь-в-точь как сказал Лев Подгорный, когда описывал, какой конец может ждать в детективе персонажа, который остался один. Из-под рукоятки по одежде текли струйки крови, которые казались теперь совсем черными.
Илона Альбертовна приблизилась к кладовке, увидела тело старого друга, качнулась и закатила глаза. Судя по всему, она собиралась упасть в обморок, но так как никто из мужчин не сделал движения, чтобы ее подхватить, а падать на пыльный пол – это, знаете ли, как-то не комильфо, старушка прислонилась к стене и с мученическим видом отдышалась.
– Какой кошмар… Какой кошмар! – бессвязно повторяла она.
Но тут ей в голову пришла новая мысль, настолько соблазнительная, что Илона Альбертовна не могла за нее не ухватиться.
– Послушайте, капитан, – умильно проговорила она, заглядывая ему в глаза, – а может быть так, что эта девица его пришила?
– Вы че мелете? – рассердилась Маша. – Совсем крыша поехала, что ли?
– Это правда, что убийцы не могут выступать наследниками? – сладко-сладко продолжала Илона Альбертовна, щурясь. – Правда ведь?
– Мне очень жаль, – сказал Кошкин, – но Маша – наследница Адрианова, а не Свечникова. Кроме того, на данный момент нет никаких доказательств того, что она причастна хотя бы к одному из убийств.
– Какая еще наследница? – уже сердито спросила Маша. – Ау! О чем вы? Прием!
– Ну как о чем? – посмеиваясь, ответил Дмитрий. – По завещанию Валентина Степановича все должно отойти тебе. Поздравляю, девочка. Ухватила большой куш.
– Да этого не может быть! – протянула Маша. – После того как я…
И она застыла на месте с раскрытым ртом.
– Поздравляю, поздравляю, – горько молвила Илона Альбертовна. – Окрутила старика, воспользовалась его слабостью. Да! Но только учти, Бог все видит…
– Кто окрутил – я? – взвизгнула Маша. – Да ты, блин, совсем того? Да я бы за миллион с ним спать не стала! В отличие от некоторых! Да какое там спать – он с одной Евгенией сладить не мог, хоть пачками свою виагру лопай! Потому она от него и бегала по всем окрестным кобелям… Очень он мне нужен! – оскорблено прибавила Маша.
– Да как ты смеешь порочить память моего покойного супруга! – взвилась Илона Альбертовна. – Он писатель был! Знаменитый! Светлая личность! Он…
– Память не память, а старик есть старик! – парировала Маша. – И никакие заслуги в постели не считаются!
– Может быть, мы прекратим пререкания на время? – вмешался Кошкин. – Здесь находится убитый, которого вы все знали. Предлагаю хотя бы из уважения к его памяти перенести дискуссии в другое место. – Он повернулся к Маше. – Ты что-нибудь здесь трогала?
– Ну, дверную ручку, – хлюпая носом, сказала девушка. – Да откуда я знала, что он там лежит! Знала бы – в жизнь не полезла.
– Вы все люди грамотные и наверняка смотрите детективы, – продолжал Кошкин, оборачиваясь к присутствующим. – Тем не менее у меня большая просьба – ничего здесь не трогать до приезда наших людей. Дверь кладовки не запирается, и поэтому я рассчитываю на вашу помощь. Договорились?
– Капитан, – несмело спросила Илона Альбертовна, – а когда их увезут отсюда? Я имею в виду, моего мужа и… – Она указала глазами на нелепо обмякшее тело.
