– Не думаю, что это возместило бы расходы, которые я понес, – объявил он с некоторым сожалением в голосе. – Нет, у меня есть мысль получше. Говорят, ты спец по сейфам?
Обычно на такие вопросы Валевский отвечал: «Да, и самый лучший», что, в сущности, было правдой. Однако сейчас, уловив, куда дует ветер, лишь нехотя пробормотал, что да, он работает с сейфами, но…
– Никаких «но», – оборвал его Хилькевич. – Стало быть, ты поможешь мне избавить одного человека от денег, которые ему все равно не принесут никакой пользы, а твой долг мне вполне покроют. Кроме того, – добавил король дна, – когда дело будет окончено, можешь отправляться на все четыре стороны. Держать тебя я не буду.
Валевский посмотрел на озадаченное лицо Розалии, покосился на Пятирукова, на Лукашевского, на оторопевшего Вань Ли… Подручные Хилькевича явно были смущены таким неожиданным оборотом дела.
– То есть я сделаю для вас работу и вы меня отпустите? – уточнил Валевский.
– Совершенно верно, – кивнул Хилькевич.
И тут до слуха всех присутствующих донесся громкий стук в дверь.
Вань Ли пожелтел и стал как никогда похож на истинного китайца, Розалия открыла рот, Лукашевский потянулся к пистолету. Пятируков взглядом спросил у своего друга, что им делать.
– Открой дверь, – мрачно скомандовал Хилькевич.
– А если явилась полиция? – пролепетала Розалия. – С обыском? Что, если они пришли нас арестовать? Виссарион!
«Господи, какая жалкая шантрапа, – с отвращением подумал Валевский. – Корчат из себя повелителей жизни, угрожают средневековыми пытками, а обычный стук в дверь способен напугать их до судорог». И он мечтательно помыслил, как было бы хорошо, если бы в дом ворвалась Амалия Корф со своими людьми и арестовала всю шайку.
Меж тем повелитель жизни Пятируков сошел по ступеням и подошел к двери.
– Кто там? – спросил он, стараясь говорить уверенно, но вышло хрипло и неубедительно.
– Да я, я! – донесся с той стороны раздраженный голос Жоржа. – Стучу, стучу, а никто не идет… Куда вы все пропали? Открывай, в самом деле!
Успокоившись, Пятируков отворил дверь и впустил сутенера в дом.
– Какого черта вы держали меня на пороге? – спросил Жорж. Судя по полному отсутствию рифм, сутенер был не на шутку рассержен.
– Да мы только сейчас тебя услышали, – сконфуженно объяснил вор. – Коршун куда-то отлучился, наверное, а двери открывать – его обязанность.
Жорж подошел к зеркалу, убедился, что его прическа не растрепалась, поправил галстук и только затем двинулся наверх.
– Взяли поляка, однако? – спросил он у Пятирукова.
– Ага, – подтвердил старый вор. – А ты где был?
– Ходил узнавать про завтрашний бал, меня Виссарион послал, – пожал плечами Жорж. – Поймал Стремглавова, знакомого репортера, он мне все и выложил. По его словам, затевается нечто грандиозное и одиозное. Цветы и птиц везут из-за всех границ. Будет благотворительная лотерея, представление и еще какие-то развлечения. Весь город там соберется, а кто не придет, наверное, от зависти умрет. Будут генералы и советники, молодые дамы и сплетники, полицмейстер и брандмейстер, аристократия и прочая шатия-братия, словом, множество лиц и рож. Правда, не знаю все ж, зачем это нужно Виссариону…
«Ничего, скоро узнаешь», – подумал Пятируков. И, как выяснилось, оказался прав.
Когда они вошли в комнату, Хилькевич как раз заканчивал объяснять что-то поляку.
– И набит кредитными билетами, – донеслись до Жоржа последние слова.
После чего холодные глаза обратились на сутенера.
– Это ты стучал? – неприязненно спросил Хилькевич.
– Я, – ответил Жорж. – Бал назначен на завтрашний вечер. Цветы…
– Всякая ерунда меня не интересует, – оборвал его хозяин дома. – Де Ланжере тоже там будет?
– Со всей своей семьей, – с некоторым удивлением отозвался Жорж. – И со второй семьей… которая ничуть не хуже первой, робко замечу в скобках.
– Ну, вот и благоприятный момент, – улыбнулся Хилькевич.
Валевский нахмурился.
– То есть вы хотите, чтобы я ограбил полицмейстера? – спросил он.
– Да, – спокойно ответил Хилькевич. – Сукин сын получил от меня в свое время… чересчур много, скажем так. А поскольку он перестал защищать мои интересы, я хочу вернуть деньги. Вместе со всем, что находится в его несгораемом шкафу.
Валевский посмотрел на его непроницаемое лицо, перевел взгляд на Розалию, которая вытирала лоб платком, на Вань Ли… Китаец едва заметно качнул головой, и Валевский тотчас же опустил глаза.
«Он что-то затевает… – подумал поляк. – Карен прав, нельзя мне мешаться в такое дело. Ограбить полицмейстера – это не шутка… не шутка… Черт возьми, ну и попал же я в переплет!»
«Надо согласиться, усыпить их бдительность и попытаться бежать, – вкрадчиво шепнул голос осторожности. – В конце концов, и не из таких передряг выбирались. Кроме того, если ты ему и в самом деле нужен, значит, тебе ничего не грозит. Надо воспользоваться ситуацией».
– Мне понадобятся мои инструменты, – сказал Валевский, кивая на чемодан.
– Они у тебя будут, – зевнул Хилькевич. – На всякий случай должен тебя предупредить, Леон. Мне отлично известно, какая у тебя репутация, и я знаю, как ты любишь сбегать из тюрем и прочих мест, где тебя удерживают насильно. Так вот, учти, если ты совершишь глупость и скроешься, – хозяин дома подался вперед, – я найду некую особу из «Общества любителей российской словесности», разрежу ее на части и разошлю их по всем твоим адресам. Так сказать, сувенирчик на память о твоем пребывании здесь. Ты меня понял, умник? Только попытайся удрать, и барышне Русалкиной конец!
Валевский потемнел лицом. Стало быть, они узнали о том, у кого он скрывался. И при мысли, что из-за него с Наденькой может что-то случиться, вору стало совсем нехорошо.
– Не надо лишних угроз, – проговорил он, и в его речи от волнения впервые за все время прорезался четкий польский акцент. – Я все сделаю. Не надо ее сюда мешать.
– Вот и хорошо, вот и ладушки, – одобрил Пятируков.
А Розалия только насмешливо фыркнула.
– Коршун! – крикнул Хилькевич. – Куда же он запропастился… Коршун! – И хозяин нетерпеливо дернул звонок.
Но вместо Коршуна явился другой слуга, по прозвищу Семинарист, который в свое время прославился тем, что грабил монастыри. Семинарист признался, что не знает, где Коршун, забрал чемодан и увел Валевского за собой, пообещав, что будет стеречь пленника как зеницу ока.
– Ты тоже все понял, Вань Ли? – спросил Хилькевич, когда поляк в сопровождении своего стража скрылся за дверью.
Китаец несколько раз кивнул.
– Ну то-то же, – вздохнул хозяин. – Смотри, Карен. Еще раз пойдешь против меня – голову сниму!
Он попрощался с Розалией, отпустил остальных, взял лампу и направился к себе в спальню.
Войдя в комнату, Виссарион Сергеевич сразу же почувствовал: что-то тут было не так, совсем не так, как должно быть. Он взглянул на занавески, за которыми мог кто-то скрываться, покосился на ширмы и только после этого догадался посмотреть на кровать.
На ней был распростерт мертвый Коршун. Его глаза были широко раскрыты, из угла рта стекала струйка крови, похожая на запятую.
На груди убитого лежала дохлая ворона.
Глава 14
– И еще там были трюфеля, – важно сказал Стремглавов.
Вася, который сидел, уперев локти в колени и поставив на кулаки подбородок, недоверчиво взглянул на него. Дашенька же только вздохнула.
