— Выходит, прощай кулинария? — улыбнулся Новицкий. — Кого же на кухню?
— Так кулинар я доморощенный. А биля пушки ще в фомадянську стояв. Стриляв як! О-го-го!
— Каким номером хотите? — неожиданно для повара спросил Новицкий.
— Та любым. Не пидведу.
— Подумаем, Матвей Петрович, решим. — Новицкий бросил окурок в железную бочку, вкопанную в землю, встал. Поднялись и Кулики.
— Так що можно надиятыся? — не унимался Матвей Петрович, приподняв глаза.
— Да вы, оказывается, человек настойчивый, — заметил Новицкий. — Подумать надо…
Комбат знал, что на третьем орудии была неисправна полуавтоматика, и теперь, проходя мимо орудийного окопа, задержался:
— Орудийный мастер был? — спросил у дежурного в расчете Петухова.
— Так точно! Отремонтировал.
— Проверим.
Возвращаясь в свою землянку, комбат увидел, как обычно, всегда куда-то торопившегося старшину батареи Алексея Конушкина и предложил ему подобрать нового повара.
— А Матвей Петрович? — удивленно спросил старшина.
— Ему дадим другую работу…
Шли дни. Учебные тревоги, объявляемые Новицким, сменялись боевыми, затем снова тренировки. Пот не высыхал на гимнастерках батарейцев. Новицкий забыл о сне, казалось, с ног свалится. «Хотя бы скорее комиссар вернулся», — не раз думал он. И вот вскоре позвонил Манухин и сообщил, что Михайлин прибыл из командировки, находится в полку и вот-вот будет на батарее.
Под вечер заявился Василий Иванович Михайлин. От поездки в тыловой город, на военный завод, где с группой артиллеристов принимали боевую технику, впечатлений уйма. Поделился ими с Новицким и, узнав о новостях батарейных, поспешил к бойцам.
Шагает он своей кавалерийской походкой по огневой и слышит доносящийся шепот: «Чапай приехал». Михайлин знал: это так называют его. То ли потому, что имя и отчество такие, как у знаменитого комдива, то ли, может, находят какое-то сходство во внешности, манерах — трудно сказать. Но слово «Чапай» пристало к нему крепко. Направился к третьему расчету. Сидевшие на лужайке близ своей землянки бойцы вмиг встали. Один из них по всем правилам отрапортовал. Это — Матвей Петрович Кулик. Взгляд Михайлина задержался на нем: сапоги блестят, гимнастерка отутюжена, белоснежный подворотничок — артиллерист!
— Беседу проводите?
— Розповидаю хлопцам, як в громадянську вийну германский литак мы збилы.
— Вот видите, из полевой пушки сбили самолет, — заговорил Михайлин. — А теперь у нас отличные зенитки, дальномеры, приборы. Был я в тыловом городе, товарищи, там наши люди не жалеют сил, чтобы больше дать нам такой техники. И наказывали нам, военным: «Крепче бейте фашистов!» Правильный наказ, а?
— Правильный! — хором грянули голоса.
— А как мы собираемся по тревоге? Как изготовляемся к бою? — политрук укоризненно переводил взгляд с одного бойца на другого.
— Зараз перевиримо, — потеребил усы Матвей Петрович. — Дозвольте, товарищ политрук, команду податы?
— Пожалуйста.
— Внимание! К орудию! — громко прозвучал голос Матвея Петровича (он обычно говорил по- украински, но переходил на русскую речь, когда нужно было подать команду).
Вихрем понеслись бойцы к пушке, заняли свои места, мгновенно подготовились к бою. Командир орудия Кулик, подмигнув артиллеристам, улыбнулся:
— Добре, сынки, добре!
Михайлин одобрительно кивал головой. «Что ж, правильный курс у старого артиллериста», — подумал он.
С легкой руки Михайлина, между вторыми номерами орудийных расчетов — заряжающими началось соревнование на быстроту и выносливость в заряжании орудия.
Этому примеру последовали установщики трубки. Кто лучше, быстрее выполняет свои обязанности — у того учились другие.
Новицкий проводил комплексные тренажи со всей батареей. И когда однажды на огневые приехал Даховник и объявил учебную тревогу, бойцы батареи мгновенно привели боевую технику в готовность. Командир дивизиона выразил свое удовлетворение одним словом: «Молодцы!» А в разговоре с Новицким сказал:
— Что ж, вижу, ваша батарея на крутом повороте — это очень приятно. Батарея-то в первом дивизионе. А первый дивизион и по всем делам должен быть первым! — в глазах блеснула теплая улыбка. — Подполковник Герман того нам пожелал, и, как видишь, нередко это повторяю.
Вскоре обстановка на батарее Новицкого и во всем полку изменилась. К зенитчикам прибыло пополнение.
3. Необычное пополнение
— Братцы, невесты к нам, да еще какие! — послышался громкий возглас на огневой позиции второй батареи.
И бойцы, пользуясь тем, что был обеденный перерыв, устремились к подкатившему грузовому автомобилю. Старшина Конушкин стоял на подножке машины и хрипловатым, простуженным голосом крикнул:
— Помогай, хлопцы, сгружаться!
Юрий Синица первым забрался в кузов и стал подавать чемоданы. Хозяйки их соскочили на землю и, став кучкой, с любопытством поглядывали вокруг. Свирид Петухов, приняв от Юрия Синицы последний чемодан, подошел к девчатам.
— Откуда слетелись, голубушки?
В ответ:
— Из Оренбурга! Чебоксар! Кавказа! Камышина! Подошел старшина Конушкин, приветливый, добродушный человек, и, улыбнувшись, затянул песенку:
А ну-ка, девицы, а ну, красавицы, Пускай поет о нас страна…
И тут же прервал себя, заговорил другим, своим обычным тоном:
— Петь будем позже, девушки. А сейчас — в две шеренги становись! — и повел девушек к землянке, сразу же названной острословами «девичьей хатой».
— Хата неплохая! — оценила Надя Соколова, первой сбежавшая по ступенькам вниз.
— Пол деревянный, тумбочки! — весело отозвалась стройная большеглазая девушка с каштановыми волосами. — Да и кровати есть! Как дома.
— Чему ты радуешься, Лена? — скривила губы худенькая блондинка с припудренными щеками. — Тут же погреб настоящий! — обвела она недовольным взглядом жилище.
Лена Земцова вскипела, готовая вот-вот обрушиться на подругу. Но сдержалась и сказала спокойно, но с укоризной:
— Ты хочешь, Зина, во дворце поселиться. Чего тебе надо? Крыша есть над головой, светло!
— Какой же это свет? — возразила Зина Шеврик. — В зеркало себя не разглядишь. Встанешь — и головой за бревно зацепишься. А одежду где повесить?
— Ничего, устроимся, — успокаивала Земцова. Зина поставила свой чемодан у входа, как на перроне в ожидании поезда.
Молча стояли две девушки — низенькая, полненькая, с копной темных волос и высокая, худощавая, светловолосая. Это были Лиза Сомкина и Ангелина Ясинская. Они глядели друг на дружку, словно выжидая,
