Роковые девчонки из открытого космоса

да. — Посмотрите–ка, девочки, — сказала она, распахивая рот пошире.

§

— Мне понравились «Вампирские хроники». А вот «Клич к небесам» скучный до слез, и мне показалось, что «Выход в Эдем» сильно перехвален.

— А ты читал ведьмовскую серию[84]?

— Пока нет. Как она?

— Да ничего. Неба и Сатурна читают в разумных пределах много, поэтому я часто проверяю, что у них на полках. Мальчишки же, с другой стороны, безнадежны. Единственный раз, когда у Джейка в доме водились пристойные книги, — это когда он убалтывал библиотекаршу. Джейк скорее радостно завалит в паб и за вечер спустит на выпивку пятьдесят баксов, а то и больше, чем раскошелится на пятнадцать почитать что–нибудь достойное. Я не понимаю. Если б я не был генетически запрограммирован на беспрекословную преданность, я бы давно свалил. А ты как, малыш?

Игги валялся на боку. Ревор пристроился у его бледной груди, зажатый меж передними лапами бультерьера. Он вздохнул:

— Девчонок тоже нельзя назвать книжными червями. Классические рок–цыпочки. Не то чтобы я что–то имел против рока. Ты вообще сам как насчет музыки?

— Конечно, хотя в своих вкусах я немного старомоден. Всегда питал слабость к «Животным» и «Трехсобачьей Ночи» — по очевидным причинам, не говоря уже о «Бурбонных вьючных». Из новой музыки тоже кое–что нравится. «Портисхед», например. И вновь, рискуя заслужить обвинения в тотальной очевидности, трек «Галета» — мой личный любимец. А ты что предпочитаешь, Ревик?

— Мы так совместимы, что смешно. Хотя я бы обязательно добавил альбом «Ручные звуки» «Пляжных Мальчиков»[85].

— Ну еще бы. Ох черт! Вон идут Джейк и Бэби. Играем животных.

Игги вскочил на ноги, подтрусил к двери и с тщательно рассчитанным раболепием лизнул Джейка в руку, являя ничем не отягощенную радость одновременным вилянием хвоста.

— Рафф! — сказал он. — Рафф! Рафф!

— Ёрп! — вскричал Ревор. — Ёрп! Ёрп! — Он перекатился на спину и помесил лапами воздух, когда Бэби сыграла пальцами арпеджио по его пушистому животику. — Ннф нф! Эхехехех! Щикивикилики!

Джейк налил воды в миску Игги, потрепал его на прощанье и ушел вместе с Бэби.

— С расой хозяев покончено, — прокомментировал Ревор, когда за ними закрылась дверь.

Игги рухнул на пол рядом с Ревором и зевнул своим крокодильим зевком. Гнаааааа–щелк.

— А вся эта белиберда типа сюси–пуси–пу никогда не действует тебе на нервы? Тебе никогда не хочется сбросить притворство, когда они рядом, и жить как разумные формы жизни, коими мы и являемся?

— Ох не знаю, — пожал плечами Ревор, беря лапу Игги в свои и облизывая ему подушечки. — Тогда они, быть может, захотят, чтобы мы их кормили и выгуливали. Честно говоря, мне наплевать. Зачем выдавать им, что умеешь водить, если у тебя и так билет первого класса в райском поезде?

— Ну ты и филон, — рассмеялся Игги.

§

— Хай хом, хай хом, на Землю мы идем.

Сириусяне, высаживаясь с межпланетного шаттла на Нефон, спускались по трапу кордебалетом, словно танцуя конгу. Поскольку ног у них по четыре у каждого, зрелище сенсационное. Кроме того, они пели — к этому виду творческой деятельности они относились с бесконечным энтузиазмом, обладая бесконечно малым талантом. Вследствие пространственных ограничений и требований по весу ручной клади на межгалактическом судне, коим им предстояло лететь на Землю, сириусянам разрешили взять с собой лишь по одному небольшому рюкзаку и ручной сумочке. Все вместе не должно превышать 86,3 нефограммов. Но, будучи сириусянами, они не могли толком подчиниться даже этому сравнительно простому требованию.

В этот самый миг один сириусянин вообще–то сидел на дегтебетоне и выл во все свои шесть глаз, пуская сопли тремя ноздрями: он забыл сумочку, содержавшую, среди прочего, его любимую заколку для волос, киберроман, который читал, проходку во все зоны на концерты «Хайосса», пачку психоделической закуси и золотую карточку «Амэкса». Рядом стоял несколько нетерпеливый нефонский чиновник, пристукивая копытом и пытаясь утешить несчастного тем, что, едва они доберутся до Земли, тот легко сможет похитить замены всем этим вещам.

— Нет, не смогу, — хлюпал носом сириусянин. — «Хайосс» уже распались. Они больше нигде не играют.

Всегда логичный нефонец пожал плечами:

— Зачем тогда проходка?

— Вы не понимаете, — взвыл сириусянин.

Это правда. Нефонцы были не способны понять такие вещи. Не могли постичь они и того, как вообще можно собираться в дорогу, подобно сириусянам. Легко решить, что чужие, готовясь к межзвездному вояжу, скорее предпочли бы путешествовать налегке, прихватив с собой лишь то, что действительно необходимо, и разместив это в своей клади так, чтобы можно было достать легко и в неиспорченном состоянии. Сами нефонцы в деле аккуратной упаковки естественно эффективны, но вот что касается прочих чужих… Из рюкзаков сириусян торчало или вываливалось до едрени фени странных и негабаритных предметов, включая целые гардеробы спортивных костюмов Элвиса (сириусяне — первые во всюхе имперсонаторы Элвиса), клюшки для гольфа (они обожают гольф из–за обуви), кегельбанные шары (то же касается боулинга) и комплектов из мольбертов с красками на тот случай, если по пути им взбредет заняться живописью. Один даже упаковал с собой маску Инопланетянина. К тому же, как будто всего этого мало, чтобы свести с ума любого среднего нефонца, один сириусянин просто сунул в багаж корзину с грязным бельем — мятыми нарядами и вонючими носками. По три в каждой паре. Ессно.

А за кулисами нефонские подручные (которые никогда особо не протестовали против своего статуса, но работали прилежно и с пониманием того, что Кто– то Должен Это Делать) тихонько разгружали мешки особых химикалий и минералов — билет сириусян на Землю.

Внезапно зажужжав и громогласно плеснув, в пруд рядом со взлетной полосой брюхом шлепнулась посадочная капсула херувимов. Разъехалась дверь, выскочил надувной желоб. И через секунду он весь уже подскакивал и попискивал под напором кучи–малы упитанных тел.

Выкарабкавшись на берег, херувимы отряхнули крылья и обменялись приветствиями с сириусянами и альфами, которые как раз выскакивали из шаттла, украшенного чьим–то граффити: «Люблю тебя. Не в том смысле. Клянусь»[86] — это приветствие какой–то альфа подслушал в свой последний приезд в Л.А. Шмякая по трапу своими абсурдными ногами, альфы едва начали процесс приветственного хлопанья по рукам и вылизывания ноздрей остальных, когда над полем зазудел черный аппарат зета–ретикулов на воздушной подушке. Не успев толком высыпать на грунт, ужасные зеты принялись подкидывать херувимов в воздух и раскачивать их за крылья, игриво наступая на двадцатипалые ноги альфа–центаврам и рассказывая анекдоты сириусянам лишь ради того, чтобы выяснить, насколько быстро те обомлеют от смеха.

Капитан Кверк приблизился к одной из подручных и, украдкой оглядевшись, не смотрит ли кто, передал ей объемистый сверток. Прошептал на ухо инструкции. Та кивнула. Войдя в космолет, она отыскала Секретный Тайник, явно отмеченный для облегчения идентификации, спрятала в нем Тайные Умыслы, закрыла люк и убрала знак.

§

Джейк и Бэби шагали по Кинг–стрит к «Сандрингаму»: округлый скольз его ногастой походки идеально дополнялся ее припрыжным кипящим шагом. Джейк заметил, как все встречные улыбаются ей. Когда же она улыбалась в ответ, некоторые блаженно опускались на тротуар, будто сами кости их обратились в воду. От этого Джейку было одновременно радостно — она шла с ним — и тревожно. Ясно, что пойти она могла с кем ей было бы угодно. На доске перед пабом мелом были начертаны слова «Косолапый Копчух»; под ними значилось, что простых нет, вход — два доллара.

— Простых нет? И тут простыней не хватает?

Джейк тупо глянул на нее:

— А?

— Ну, что ты мне рассказывал об отношениях и утаскивании простыней?

О чем она, к чертовой матери, толкует?

— Ну помнишь — по ночам? — Бэби вдруг вспомнила, что Джейк не способен вспомнить ничего из их тогдашней беседы. Она уже начинала жалеть о гамбите с «Мемоцидом». — Ладно, не парься, — сказала она.

Странная она, конечно, девчонка, подумал Джейк, протралив карманы и выудив четыре доллара.

— Я плачу?, — предложил он. Он всегда считал тактически верным платить за девушку на первом свидании — предпочтительно за что–нибудь дешевое, вроде сейшака у «Сандо», — а затем, по мере того, как она начнет осознавать его шаткое финансовое положение, любезно позволить ей расплачиваться за все остальное. Не то чтобы в этот вечер он был в особо расчетливом настроении — дело скорее в привычке.

— Эй, Джейк. — Кокетливым передергиванием худых плеч Джейка приветствовала девушка, стоявшая на входе: в ее короткие розовые волосы был вбрит символ инь–ян, а одета она была в короткий атласный топ с китайской вышивкой и узкие черные брючки.

— Эй, Киа, — ответил он, стараясь не выдать напряга, который его на самом деле скрутил. С тех пор, как у них с Кией закончился короткий роман, она постоянно говорила ему прилюдно похотливейшие вещи безо всякого внимания к обстоятельствам, и тенденция эта его смущала и нервировала. Сегодняшние же обстоятельства, чувствовал он, требовали особого внимания. — Два, пожалуйста, — сказал он самым деловым тоном.

— О, у тебя спутница. Понимаю. — Она хорошенько присмотрелась к Бэби. Взгляд на ней Киа задерживать не собиралась, но взгляды сами имеют склонность задерживаться на чужих девчонках.

— Киа, ты берешь деньги, или я волен предположить, что ты впускаешь нас просто?

Киа с трудом стряхнула чары Бэби.

— Беру деньги, Джейк. Нечасто девушке выпадает такая привилегия, и я намерена ею воспользоваться до конца, если ты не возражаешь.

Джейк бросил взгляд на Бэби, но та, похоже, ничего не заметила. Она с неприкрытым возбуждением заглядывала ему за плечо в паб.

Джейк протянул Кие запястье. Ставя штампик, та пощекотала ему ладонь.

— Ты не возражаешь?

Бэби встретилась с нею взглядом в первый раз. Кию этот взгляд так ослепил, что она невольно улыбнулась, а на глаза ей навернулись слезы. Сердце в груди колотилось, руки тряслись.