Роковые девчонки из открытого космоса

Пупсик нервно расхаживала за сценой, дожидаясь остальных. Менеджеры и бригада бегали взад–вперед — тут тащили кабели, там их тянули, проверяли микрофоны, переключатели, свет и лазеры.

— У нас ЧП, — сообщила Пупсик, когда Бэби и Ляси наконец объявились за сценой. Оттащив их от прихлебателей, организаторов и журналистов — каждому хотелось перекинуться парой словечек перед концертом, — она быстро отконвоировала их в гримерку и захлопнула дверь. — Они нас догнали.

— Кто нас догнал? Ты о чем? — Бэби пыталась произносить слова так, чтобы мук совести никто не заметил, но невинной себя вовсе не чувствовала. Она нарочно ничего не сказала остальным про Зигго. Ну в самом деле — разве станешь менять всю свою жизнь, если на тебя сваливается какой–то большой жук, когда ты под кайфом, утверждает, что он твой двоюродный брат, и советует делать ноги? С другой стороны, как Бэби сообщила Джейку, она уже чуть ли не пакует чемоданы. Или скоро начнет. Если б у нее были чемоданы. Кто сейчас вообще с чемоданами ездит?

— Папаша «Папка». Сам капитан Кверк. Он летит сюда, чтобы снова нас сцапать. По–моему, ничего хорошего.

— А с чего ты взяла, что он летит? — спросила Ляси.

— Они вышли на связь с «Мамкой», — ответила Пупсик. — И теперь, по моим расчетам, у нас есть время только отыграть концерт, а потом сразу валить. Я покрыла тарелку кремом «Энигма» — весь наш запас на это пустила — и запарковала ее у сцены. К тому времени, как мы выйдем играть, крем, наверное, начнет выдыхаться, но это нормально. Думаю, тогда уже никто не полезет.

— О Боже, — хныкнула Бэби. — Мне нужно увидеть Джейка.

Увидишь. Да и в любом случае, не ты ли только что гундела о том, как устала уже от всей этой земной канители? Ты не очень последовательна.

— «Дурацкая последовательность — пугало недалеких умов».

Эмерсон? Ты Мне цитируешь Ралфа Уолдо Эмерсона[156]? Должен сказать, Я просто ошеломлен. Не знал, что ты читаешь.

— Я и не читаю. Это строчка из песни «Ангела Пигара».

Так я и думал. Насчет Джейка. Он же, само собой, придет на концерт?

— Да, но, Господи, мне нужно увидеть его сейчас же.

Ты сознаешь, что Я вас, девочки, балую.

— Да. И мы за это тебя любим и поклоняемся тебе. У нас нет другого Бога, кроме тебя, и та–ра–ра.

Вот это Мне нравится. Но едва Я услышу хоть что–то о ложных кумирах, золотых тельцах или типа того, — вы сами по себе.

— Ясно. Спасибо. О спасибо спасибо спасибо.

§

Сатурна и Неба уже оделись и собрались выходить. Они стояли в дверях гостиной, нетерпеливо притопывая и поглядывая на воображаемые часы, пока близнецы проводили свой предконцертный ритуал раскумаривания.

— Знаешь, что я думаю, — заметила Неба вроде бы Сатурне, но так, чтобы услышали все. — Мне кажется, мальчики курят столько дури лишь ради того, чтобы избежать интенсивности жизни, чтобы не сталкиваться лицом к лицу со своими чувствами.

— Херня, — отвечал Торкиль, пытаясь одновременно придумать, почему. — Дурь… э–э… интенсифицирует интенсивность, — наобум ляпнул он. — Ага. Жизни.

— Ага, — согласился Тристрам, выдувая. — В самом деле сталкиваешься лицом к лицу со своими чувствами. Типа это — видишь истинное лицо своих чувств. — Тут он нащупал какую–то тему. — Нос, глаза и рот своих чувств. Можно их понюхать. Настоящие, как не знаю.

Последовала тишина. Нетерпеливая со стороны Небы и Сатурны, философская со стороны близнецов.

— О чем мы говорили? — изумленно поинтересовался Торкиль.

— Не уверен, — вдохнул Тристрам: его вдруг скрутило паранойей — отчего это Сатурна всегда ходит в пурпуре? Что это означает? Это потому, что я ей не нравлюсь?

— Где Джейк? — строго вопросила Неба, пальцами барабаня по перилам.

— Он… э–э.

— Он… э–э… пошел наверх искать носок, — закончил Торкиль за брата.

— Носок, — отметила Неба.

— Носок, — сухо повторила Сатурна. У них с Небой никогда не возникало хлопот с носками.

— У вас у кого–нибудь есть лишний носок? — крикнул сверху Джейк. — Мои все в яйце.

— Ух–х, — восхитился Торкиль. — Ты слышал? В яйце? Это так четко.

Тристрам, напротив, ну вот ничегошеньки хорошего для себя в этом утверждении не услышал. Что носки Джейка делают в яйце? И в чьем именно? И почему Сатурна так на меня смотрит?

На верхней площадке появился Джейк. И вдруг перед самым их носом под аккомпанемент элегантного трубного гласа — исчез в круговерти света.

— Наверно, э–э… решил нас не ждать, — заметил Торкиль.

§

Пиньг! Джейк вдруг оказался за сценой.

— Не делали бы вы так больше, парни, а? — капризно сказал он, когда Пупсик едва подавила смешок. Его футболка «Ептыть» вывернулась наизнанку и наделась задом наперед.

Даже Бог способен на шуточки.

Пока Джейк надевал майку правильно, Бэби оттащила его в сторону.

— Нам нужно поговорить.

Ох нет! Неужели опять? Разве все и так не хорошо? Ну, типа, все же достаточно неплохо и об этом можно не разговаривать, правда?

— Похоже, у нас тут нанокроха неприятностей. История долгая, но короткая версия такова: нам придется писать отсюда пути.

— Дорожки, — сказал Джейк, всегда готовый помочь. — С концертов пишут дорожки.

— Нет, пути. Чертить звездные трассы. С нашей родной планеты за нами отправили поисковую экспедицию. И если нас поймают, то заставят вернуться, и никто не знает, что с нами тогда сделают. Карарама — это наверняка. Придется стартовать сразу же после концерта. Если хочешь с нами, — добавила она как бы между прочим, — это можно. Я точно не знаю, куда мы двинем, и не знаю, сколько там пробудем, но я бы не возражала, знаешь, против того, чтобы потратить с тобой еще чуточку пространства–времени. — Бэби между тем вешала Джейку на шею пластиковую проходку. На ней значилось: «Роковые Девчонки из Открытого Космоса: Доступ во все зоны». — Ну вот, — хихикнула она. — Теперь это официально.

Джейк был просто на седьмом небе.

— Ага, здорово, — сказал он. О чем, блядь, она толкует? Кого двигать? В какие трассы? Бэби, не уходи.

§

— Дев–чон–ки! Дев–чон–ки!

Скандировать начали еще посреди разогрева. Снаружи стадиона люди слезно умоляли охрану пропустить их. Спекулянтов не было — ни один человек, заполучивший билет, не согласился бы с ним расстаться ни при каких обстоятельствах. Охрана, околдованная «Девчонками», пропустила больше народу, чем следовало. Ну, типа, тысяч на двадцать–тридцать больше. Когда перед выходом «Девчонок» притушили огни, толпа впала в истерику. Палатка первой помощи уже обслужила десятки людей со ссадинами от слишком активного запуска «мексиканской волны»[157]. Кроме того, санитары выдали тысячи презервативов — одного лишь знания о том, что «Девчонки» где–то рядом, хватило для возжигания в публике подлинной любовной лихорадки.

Но вот строб спроецировал миллионы кружащихся звезд на черный задник. Ночь пронзили кометы, над сценой взошла гигантская голограмма луны, и публика восторженно ахнула. После чего небо перечертили лучи лазеров, и прожектор высветил ударную установку и Пупсика за ней — в черном кожаном мини–платье без рукавов, черных лосинах и сапогах по колено; она легонько шуршала по тарелкам. Тут на сцену вышла Ляси в лаймово–зеленом комбинезоне из ПВХ в обтяжку и желтовато–зеленых ботфортах из лакированной кожи и взяла бас–гитару. Ее первые риффы едва не утонули в визге, воплях и общем реве обожания и изумления: это Бэби выплыла на сцену в антигравитационном скафандре. Свинтив с головы шлем и швырнув его в толпу, она тряхнула массой косичек и — по–прежнему над сценой — запела их новый хит–сингл «Хаос — мой лучший друг». Постепенно, деталь за деталью, она избавилась от скафандра — стриптиз космического века, так же делала Джейн Фонда в «Барбарелле», только смачнее. Скафандр был наполнен гелием, и каждая скинутая деталь взмывала в воздух над стадионом и улетала ввысь. Под скафандром на Бэби обнаружилось мини–платьице, полностью сотканное из зеркал, как дискотечный шар. На длинных ногах — искрящиеся черные лосины, специально по такому случаю изодранные Ревором, а обута она была в сшитые на заказ серебристые «Бландстоуны». Когда она опустилась на сцену и взяла гитару, стоячий партер весь уже дымился и кипел, словно огромный котел какой–нибудь ведьмы. Магия «Девчонок» была такова, что ни один ныряльщик со сцены ни разу не коснулся земли, ни одному рубильщику и месильщику не заехали пяткой по физиономии, ни одну девчонку не обмацали без ее желания, и, несмотря на густоту партера, никому даже не наступили на ногу и не двинули по ребрам.

Потом они запели неизменно популярного «Похищенного»:

Я хочу похищенным быть, до любви голодным,

Пойманным, связанным, диким и свободным,

Бэби, ты мне суждена —

Стетоскопом тычь в меня,

Все иголки — мне фигня,

Я хочу похищенным быть, до любви голодным… —

И толпа вступала восторженным ревом:

Пойманным, связанным, диким и свободным!

По стадиону прокатилось ура, когда по сцене, прижимаясь к полу, проскакал Ревор, чтобы подать Пупсику улетевшую палочку — образцовый техник в черной футболке и тапочках, и ключей у него на поясе было больше, чем у микшера Генри.

А посреди четвертой песни поднялась суматоха. Все взоры обратились к небесам, откуда на толпу спускалась, пылая соплами, «Паллада». Космическая