говорят, обычно не стреляют. А сейчас мне нужны были еще две-три минуты для того, чтобы расправиться с содержимым сковородки. Колбаса, мясной фарш, картошка, рисовая каша, какие-то специи. И все по- походному, в одной посудине, как я и привык.
— Тебе минут пять жить осталось. Сдаваться не думаешь?
— Не-а.
Мммм… Как вкусно-то! Мне пять минут не нужно. Мне три дай, господин парламентер, а потом я уж как-нибудь разберусь, кому сколько жить осталось.
— Ну смотри. Если надеешься отсидеться, то это ты зря. У Драйва сын остался, и он смерть отца тебе никогда не простит.
Надо же! Ну что ж, папа сам виноват. Нечего было меня сначала глушить в кабаке, потом в клетку сажать, а после в гладиаторы определять на потеху толпе. Я вообще, по жизни-то человек добрый. Если, конечно, меня не злить.
— Если сдашься, с тебя три боя в «бочке». Выживешь — иди на все четыре стороны.
— А как же сыновняя месть?
— Это уже будет ваше личное дело с Фебом, сыном Драйва. Предложение насчет трех боев исходит от клана савеловских маркитантов. В случае твоей победы мы не будем предъявлять тебе счетов за ущерб, даже скидку предоставим при последующей покупке товаров.
«А Снайпер слушает да ест», — подумал я, выскребая ложкой остатки ужина.
— Большая скидка?
Поинтересовался чисто ради любопытства. Небось прикалывается парламентер…
— Пять процентов!
Я чуть колбасой не подавился. А ведь он серьезно! Интересно, они там что, трёхнулись вконец на своей торговле?
Маркитант подождал, заложив руки за спину. Потом, состроив недовольную гримасу, начал перекатываться с пятки на носок. Понятное дело, прожектор в морду — это всегда неприятно. Да и кто знает этого на башне, вдруг он сейчас из винтовки прямо в лоб целится?
Не, маркитант, не боись. Есть у меня такая чушь в голове, называется: «Мой личный моральный кодекс». Конечно, за нарушение его никто с меня ничего не спросит, тем более в условиях войны и тотальной постапокалиптики. Просто я себя уважать перестану, а самоуважение для меня фактор крайне важный. Даже более важный, чем пожрать вкусно и много.
— Не, господин продавец, — крикнул я вниз. — Спасибо, конечно, но я уж как-нибудь так. Без процентов.
— А зря, — хмыкнул маркитант. — Так у тебя хоть какой-то шанс был.
И свалил в темноту.
«Надо же, — подумал я, ставя сковороду обратно на печку и потягиваясь. — А я на десерт поторговаться собирался…»
Однако потянуться как следует не получилось. На середине движения в кирпич рядом со мной ударила пуля. Отколола кусочек от края, возмущенно взвизгнула и улетела в черное ночное небо.
Вот вы как? Ладно, что-то я расслабился не к добру. Поели — теперь можно и пострелять.
Конечно, арсенал у меня был скромный, но против пехоты, шарящейся у подножия башни, терпимый. Переведя свой АК в режим стрельбы одиночными, я принялся зачищать территорию, экономно расходуя боеприпас и в то же время стараясь особенно не высовываться. Те, кто додумывал старую кирпичную конструкцию до наблюдательной башни, были ребята с фантазией. Например, в верхней ее части они прорезали зубцы, отчего башня стала смахивать на средневековую. То, что работа относительно недавняя, было видно по свежим сколам. Зато теперь караульные были максимально прикрыты от обстрела снизу и при этом могли вести огонь, особенно не опасаясь быть подстреленными.
Стрелять приходилось навскидку, высовываясь на мгновение из-за укрытия и снова прячась. Бил я фактически по теням, мелькавшим то тут, то там, потому далеко не все мои выстрелы достигли цели. Но все же я точно положил троих, прежде чем заметил фигуру, высунувшуюся из-за бетонного куба. В руках фигуры я различил характерную трубу, аналогичную той, что лежала на полу под моими ногами. А вот это плохо. Гранатомет в мои планы не вписывался. Даже если промажет и только зубец собьет, контузия мне обеспечена.
Это понимали и остальные стрелки, которые принялись с усердием, достойным лучшего применения, прикрывать гранатометчика огнем, не давая мне высунуться. Пули дождем хлестали по кирпичам, вышибая из них тучи крошева, застилавшего мне обзор. Одна из пуль, отлетев рикошетом, разбила прожектор. Неприятно, конечно, но по-любому лучше, чем мне между глаз…
Все-таки мне удалось подстрелить гранатометчика, высунувшись буквально на долю секунды. Черная фигура, уже изготовившаяся к выстрелу, выронила свое оружие и, держась за плечо, нырнула за укрытие. Что ж, несколько секунд у меня есть до тех пор, пока кто-то из целых и невредимых не поднимет РПГ и не осуществит задумку своего невезучего товарища.
Ждать этого я, естественно, не стал. Положив на дощатый пол разогретый выстрелами пустой автомат, я подхватил свой гранатомет с единственным выстрелом.
Маркитанты вели обстрел грамотно. Но даже в грамотном обстреле порой возникают мгновения, когда двоим или троим стрелкам приходится практически одновременно сменить магазины. То есть интенсивность обстрела снижается. Вот в такой момент, улучив мгновение, я и выстрелил, метя не по людям, а по лежащему на земле вражьему РПГ.
Детонация — штука неприятная. Рвануло хорошо, разбросав в разные стороны сразу двоих маркитантов — одного, наклонившегося к гранатомету, и второго, прикрывавшего товарища. Достало ли осколками еще кого-то, я не понял — несмотря на луну, светившую словно большой фонарь, ночь есть ночь, и, что там делается в глубоких тенях, отбрасываемых разнообразными возможными укрытиями, сам черт не разберет.
Но интенсивность обстрела внезапно резко сошла на нет, а потом беспорядочная стрельба и вообще прекратилась. От нее остался лишь характерный звон в ушах, вонь пороховой гари да пустой АК в моих руках. Вовремя маркитанты сдулись. СВ-98 штука, конечно, замечательная, но громоздкая и для скоротечного боя точно не подходит. Интересно, какую пакость задумала охрана Драйва — или теперь уже Феба? Кстати, имечко знакомое, где-то я его уже слышал. Вспомнить бы где…
Но в следующую секунду мне стало не до странных имен. Со стороны вокзала послышалось мерное лязганье и гул, которые ни с чем невозможно спутать.
Я, пригибаясь на всякий случай, перебежал на противоположную сторону площадки, высунулся между зубцами — и невольно присвистнул. А вот это, похоже, действительно финиш…
От Савеловского вокзала в мою сторону не спеша направлялись сразу три боевых робота. «Спайдер», еще один «Чинук В12» и относительно небольшая, около десяти метров в длину, тварь, одновременно смахивающая и на робота обслуги, стального тираннозавра «Рекса», и на ту шуструю паскуду, которая пыталась вынести бронеплиту, прикрывавшую вход в башню. Уж не она ли, поняв безнадежность людских потуг выковырять из башни зловредного хомо, оставила молотьбу башкой по двери и просто сбегала за подмогой? Похоже, рухнувшая дверь, ведущая в апартаменты Драйва, тоже ее рук дело. Вернее, стальной башки, агрессивно сверкающей в лунном свете. Тот это или не тот робот, который ломился в башню, оставляя вмятины на бронелисте, я не понял. Впрочем, какая разница, кто через каких-нибудь пятнадцать- двадцать минут будет забрасывать тебя в пасть по частям? Правильно, никакой.
В отличие от «Рекса», этот вид «тираннозавра» имел куда более легкую конструкцию, стремительные обводы и отличался быстрыми, плавными движениями, которые я сразу охарактеризовал коротко — «хрен попадешь». При передвижении робот постоянно «качал маятник», припадая то на одну лапу, то на другую и двигаясь по непредсказуемой траектории. Вполне возможно, что это не постоянная его манера передвижения, а «боевой вариант» с учетом моих возможностей.
Которых, кстати, оставалось совсем немного. Но попытаться все-таки стоило. Роботы были от меня на расстоянии около двухсот метров, так что если не съем, то хоть понадкусываю перед тем, как эта троица не примется синхронно шатать мою кирпичную трехэтажную трубу. Кстати, интересно, кто теперь-то после смерти нейромана управлял этими жестянками? Феб, горящий жаждой мести? А может, какая-то хитрая программа, заложенная Драйвом на случай своей смерти, мол, любой ценой найти и покарать убивца? Или
