В вязком, почти осязаемом воздухе выстрел прозвучал негромко, словно через глушитель. Меня отбросило назад. Разрывающая боль затопила сознание, но я удержал его, ускользающее, колоссальным усилием воли.
«Сейчас тебе нельзя умирать! Нельзя, слышишь?! Ты должен еще прожить несколько мгновений, Снайпер или как там, мать твою, тебя зовут на самом деле. Несколько очень длинных мгновений для того, чтобы убедиться…»
Сейчас это уже был не чужой голос в моей голове, а мои собственные мысли. А может, мой голос. Возможно, я шептал, а может, орал во всю глотку. Какая разница? Главное — я должен встать. И убедиться…
Иногда это очень трудно — просто подняться с земли. Примерно так же трудно, как резко, сдирая кожу с подбородка, повернуть автомат дульным срезом вперед и нажать на спуск. Не целясь, не думая, просто чувствуя себя раскаленным кусочком свинца со стальным сердечником внутри, летящим вперед.
И попадающим туда, куда нужно…
Поля Смерти больше не было. Исчезли мертвецы — слишком реальные, слишком чётко прорисованные, для того чтобы быть настоящими. Кошмарные статуи со свисающими лохмотьями золотой кожи превратились в каменные фигуры, которые бережно оплетали гибкими ветвями деревья, растущие прямо из фонтана…
Он лежал у подножия колоссального «снопа», который минуту назад был так похож на ядерный гриб. Сейчас это была просто огромная бетонная чаша, из которой росло толстое вековое дерево. Его многочисленные гибкие ветви-лианы свисали вниз, словно имитируя каскад падающей воды.
Обрез ружья валялся в полуметре от его руки, и, хоть он и не пытался дотянуться до оружия, я на всякий случай пнул «ижак» ногой, отбросив его подальше. Конечно, нехорошо так обращаться с огнестрелом, который, возможно, пригодится тебе в дальнейшем. Но мне решительно не хотелось отрывать взгляда от раненого мутанта, способности которого я успел изучить слишком хорошо. В случае чего я точно успею метнуть свой «Сталкер», который сжимаю в руке, и с такого расстояния не промахнусь.
— Я знаю, что не промахнешься, — усмехнулся бледными губами Сталк.
Из небольшого отверстия в правой стороне его груди толчками вытекала кровь. Надо же, даже насквозь пробитое пулей сердце мутанта все еще продолжало биться.
— Ты хороший игрок, Снайпер, — прошептал ворм. — И отличный стрелок.
— А ты как всегда играл не очень убедительно, — отозвался я. — Хотя, признаться, в конце я едва не поверил в реальность происходящего.
Сталк не ответил. Слабеющей рукой он извлек из левого нагрудного кармана сигару. Откусил кончик, сплюнул, засунул ее в рот. Потом из того же кармана достал зажигалку, попытался прикурить — и выронил ее на землю.
— Поможешь?
Не спуская с него глаз, я подошел, поднял зажигалку… Щелкнул, поднес ее к лицу раненого мутанта. Если он дернется, я успею воткнуть нож ему в горло. Правда, даже в этом случае, с его-то способностями, у ворма есть все шансы задушить меня до того, как он умрет. Ну что ж, чему быть — того не миновать. А последняя просьба умирающего — это свято. Надеюсь, что я все-таки тогда в «Бочке» вывел из строя его левое сердце.
Сталк глубоко затянулся, глядя мне прямо в глаза. Я протянул ему зажигалку обратно. Он едва заметно качнул головой:
— Нет. Это подарок. На память.
Что ж, воля умирающего — это тоже свято. Я разогнулся, стараясь не заорать от боли в груди. Как я и предполагал, все время, пока мутант крутил перед моими глазами шоу с мертвецами и голосом, он на всякий случай держал меня на прицеле своего ружья. До сих пор не пойму, почему я двигаюсь, говорю… Но это — потом.
Я сунул зажигалку в карман «пальмы».
— У меня есть с собой запас курева, — прохрипел Сталк. — Забери его тоже. Вдыхая дым моих сигар… ты ощутишь вкус и запах победы.
Я молчал.
— Наверно, ты хочешь знать, зачем мне все это было нужно?
Я продолжал молчать. Человек, чье сердце пробили нож или пуля, никогда не падает замертво. Обычно у убитого есть в запасе до десяти секунд перед смертью, чтобы сказать что-то важное. Или сделать. Или осознать… У вормов этот срок явно больше. И если ему хочется потратить свое оставшееся время на рассказ о чем-то важном для него, что ж, это его личное дело.
— Ты имеешь право знать, — еле слышно проговорил мутант. — Я… не соврал ни разу. Двести лет назад она действительно приехала в Москву, надеясь, что сможет здесь пробить время «Дочкиным ожерельем». Она была уверена, что ты ушел обратно… Туда, где уже был однажды, разыскивая лекарство для нее. И она надеялась, что здесь ей будет легче совершить переход…
Сталк кашлянул. Из уголка рта ему на грудь пролилась тоненькая струйка крови. Понятно. Пробив стальную пластину бронекольчуги, пуля поразила и сердце, и легкое. Сталк был чересчур самоуверен и стоял слишком близко. Но на расстоянии менее десяти метров термоупроченный сердечник бронебойной пули калибра 7,62 шьет стальную пластину от бронежилета 6Б23-1 словно игла легкую ткань. Может быть, зная об этом, мутант призадумался бы, подбрасывая мне возле алтаря Буки единственный патрон. Возможно, он, как истинный игрок, хотел оставить мне хотя бы мизерный шанс. Что ж, он определенно заслужил, чтобы его выслушали…
— Ты, наверно, удивлялся, откуда у меня такие способности к войне? — хмыкнул Сталк, отдышавшись, — сказанное ранее явно далось ему с большим трудом. — Дело в том, что у нас, вормов, очень хорошо сохраняется память предков… А еще мы умеем передавать мыслеобразы через поколения… Наверно, это следствие каких-то мутаций, произошедших с Прародительницей на зараженных землях Украины… Там, в горящем аду Последней войны, твоя жена действительно родила сына. И мой опыт — это твой опыт, Снайпер…
…Кровь застучала в мои виски маленькими, но болезненными молоточками. Я знал, я точно знал — ворм не врет. Оставался только один вопрос.
— Зачем? — тихо спросил я.
— Каждый в нашем роду, из поколения в поколение, мечтал отомстить… — прошептал Сталк, — … тому, кто бросил Прародительницу и ее ребенка… Тому, по чьей вине мы стали такими… В Край вечной войны я ухожу счастливым… Я отомстил…
Его шепот становился все невнятнее. Внезапно все его тело напряглось в последнем усилии, словно он боролся с кем-то невидимым. Напряглось — и застыло, словно рухнувшая статуя побежденному воину. Или нет… Победившему. Исполнившему давнюю мечту своего народа. Он мог убить меня еще при первой нашей встрече. Но он предпочел сделать так, чтобы я убил его. Зная все мои мысли. Предугадывая каждый мой шаг… Убить собственного прапраправнука… Что может быть страшнее?
Я до хруста, до нереальной боли сжал кулаки. В правую ладонь впились ногти, но разве физическая боль могла заглушить то, что сейчас творилось в моей душе?
…Ноющая боль в левой кисти заставила меня оторвать взгляд от трупа и поднести к глазам кусочек металла, об который я едва не сломал себе пальцы.
Это была зажигалка Сталка. Обычная старая армейская зажигалка, какими в моем мире пользуются байкеры и поклонники стиля «милитари». По всей боковой поверхности зажигалки шла гравировка: «Если пойду я долиною смертной тени, то не убоюсь я зла. Потому что я и есть самое страшное зло в этой долине».
Тогда я рухнул на колени и завыл, запрокинув голову к мрачному свинцовому небу, в котором не было ни малейшего намека на прорыв между тучами. Безоглядная, темно-серая, монолитная плита, навсегда скрывшая от меня чистое лазурное небо…
Я не знаю, сколько я простоял так, словно раненый волк, жалуясь небесам на свою судьбу, которую изувечил собственными руками. В себя я пришел, лишь когда небо ответило мне тяжелыми каплями дождя, упавшими на мое лицо. Вкус этих капель я почувствовал израненными губами. Они были солеными, эти слезы неба. Хотя, возможно, это были мои слезы…
