Стрела летела прямо на Витька — и не пролетела мимо. Слишком малым было расстояние, чтобы увернуться, да и, признаться, «тормознул» Витек немного, увидев вдруг ни с того ни с сего людей, которых он здесь ну никак не ожидал увидеть. Особенно Ибрагима. Где угодно — на улице, в подворотне, у себя дома, наконец, но не в самом навороченном клубе города, причем в процессе аудиенции с его владельцем.
Удар головой пришелся в грудь. Витек упал со скамьи навзничь, небольно ударился затылком о прорезиненное покрытие и сразу же ощутил жилистые пальцы на своем горле.
— Арр-х-х-а!!! А-щ-щ-а!!! — натужно — словно это его сейчас душили — хрипел Ибрагим, брызжа слюной в лицо Витька. Но то ли сил у Ибрагима оказалось маловато, то ли он решил поскорее закончить начатое, только вдруг одна его рука отпустила горло полузадушенной жертвы. Доля секунды — и в этой руке сверкнул молнией неизвестно откуда выхваченный короткий нож.
Молния метнулась к горлу Витька, но тот каким-то чудом успел ее перехватить и остановить в сантиметре от сонной артерии.
— А-щ-щ-щ-а-а-р-р-ххы-ы!!! — надрывался Ибрагим, давя всем телом на слабеющую руку Витька.
Нож медленно приближался. Вот он коснулся шеи…
И тут появился
Он вернулся на гребне прекрасной музыки. Он говорил, но слов не было. Был упоительный запах свежести и небесной чистоты, были красные прожилки на желтом, было далекое, далекое детство и девушка, держащая в руке мертвые волосы осени.
Витек задохнулся от величия услышанного, но ему опять мешали. И он снова убрал то, что мешало. Не думая, не сожалея, так, как получилось, просто и скучно, как смахивают с любимой старинной пластинки одуревшего от «Фумитокса» комара.
— Во дает! — сказал Афанасий, почесывая переносицу стволом «Узи» и заодно пиная подальше носком ботинка упавший на пол короткий нож. — Да этот твой Витек — он же на всю кукушку напрочь отмороженный! А перо-то откуда у черного появилось, не пойму? Обыскивал же его вроде…
— Впредь лучше обыскивай, — задумчиво сказал Стас. — По-любому, Аллах теперь с ним и пророк его Магомет заодно, мир с ними обоими.
Он покачал головой.
— Хотел бы я так умереть, — медленно сказал он. — Быстро. И сразу.
Запах стал тошнотворным. Витек понял, что это воняет красновато-серая жижа, вытекающая из пустой глазницы.
Что-то белесое болталось на его пальце, и Витек брезгливо вытер это об аккуратно подстриженную бороду трупа.
— Вот поэтому я и качаю железо, — словно продолжая начатый разговор, сказал Стас. — Оно — модель жизни. То, что ты испытал сейчас, я испытываю каждый день. Или ты — их, или они — тебя… Да, ребята, вы можете продолжать.
Громадные мужики, кучкующиеся сзади вожака, пыхтя и сопя, начали расходиться. Каждый, как ни в чем не бывало, вернулся к прерванным тренировкам. И где-то за их мощными спинами плавно скользнула и исчезла призрачная тень, похожая на силуэт невысокого худого мужчины в черном обтягивающем костюме.
Постепенно возобновились удары, выстрелы и стоны культуристов, качающих железо, и лишь Афанасий проявлял какое-то подобие эмоций, словно резиновую куклу волоча труп за ногу к зеркальной двери и то и дело дергая головой в такт восхищенному: «Не, ну гадом буду, в натуре отмороженный пацан…»
Витек встал с пола, молча отряхнулся и направился было к бронированным дверям, но потом вспомнил, что выйти отсюда не так-то просто, вернулся и посмотрел в глаза Стасу.
— И все-таки, что ты чувствовал? — спросил Стас. — В первый раз — понятно. Сначала эйфория, адреналин кипит, время замедляется, как в кино. Потом шок, как бревном в лоб приложили… А вот во второй как? Когда без таблеток? У всех оно по-разному. Во второй и в третий. Дальше — проще. Дальше ничего не чувствуешь. Вообще. Как зубы почистить… A-а, понятно, — протянул Стас. — К светской беседе мы не расположены. Ты, наверное, сейчас хочешь гордо и красиво уйти?
Витек молчал, тяжело глядя на Стаса.
— Насчет гордо и красиво — это можно устроить, — сказал Стас. — Но, к сожалению, этого никто не оценит. Всем присутствующим здесь давно все по фигу, а чьи-либо гордые жесты — тем более. А красиво, Виктор, это когда мчишься на роскошной тачке, зажав роскошным бицепсом роскошную талию роскошной телки. Знаешь, в чем пресловутый смысл жизни? Делать только то, что хочется, есть и трахать только то, что нравится. И делать для этого все, что сочтешь нужным.
Он давил на слова, неотрывно, словно кобра глядя в глаза Витька.
— Хочешь попробовать пожить красиво? Я думаю, что хочешь. Короче, я предлагаю тебе весьма высокооплачиваемую работу. А свои приключения можешь считать своего рода проверкой на вшивость. Которую ты, кстати, прошел на ура. И еще. Я понимаю, что сейчас от чувства собственной важности тебя колбасит не по-детски, поэтому пока можешь не отвечать. Но мой маленький презент рекомендую взять в любом случае — как знак благодарности. Поскольку вместе со своими ты заодно решил и кое-какие мои проблемы. Вот. И на этой звенящей ноте разрешите откланяться.
Стас махнул рукой в сторону бронированных дверей, встал со скамьи, повернулся спиной к Витьку, давая понять, что диалог окончен, и направился к своей штанге. Появившаяся из ниоткуда Александра поднесла к стене рядом с дверьми свой браслет. Створки шлюза с шипением начали расходиться в стороны.
«Свои… приключения… можешь… считать… проверкой…»
Заныло клеймо на плече, замелькали перед глазами, как в детском диафильме, сцены-кадры, отпечатавшиеся в мозгу: лысые морды клонов в палатке; кривой разрез на руке сестры — лежачее S, копия ожога на его плече, наспех стянутое намокшим от крови лейкопластырем; ее голос: «Да, насиловали… Все время… Уж очень сильно они били…»; растянутый в дебильной улыбке рот Афанасия — «…от восьми до двадцати. Или пожизненное. Или вышак». И совсем-совсем недавнее — брызжущая слюной звериная морда Ибрагима и холод стали на собственном горле…
«Свои… приключения… можешь… считать… проверкой… считать… проверкой… считать… проверкой».
Кричать ему не советовали. Вернее, сначала советовали — мол, будет лучше, мощнее, энергия выбрасывается, враг пугается. Но в армии отговорили — мол, не стоит. С энергией — еще вопрос, а вот друзья-коллеги предполагаемого противника обязательно отреагируют. Или же на гражданке просто народ любопытный наверняка сбежится, и все менты — твои.
Одна из лап вытатуированного дракона кокетливо скребла область левой почки. Это место Витек облюбовал еще в прошлый раз.
Он прыгнул молча.
Каблук ботинка шел точно в цель — это Витек почувствовал сразу. Но за дециметр до соприкосновения с каблуком цель плавно ушла в сторону. Нога провалилась в пустоту.
Подошвы не успели коснуться земли. Его перехватили в воздухе.
— Х-ха! — выдохнули справа — и он повис над землей как кролик, пойманный удавкой охотника.
Удавка была жесткой как камень, горячей, с подергивающейся веной на коричневом от загара предплечье. Стас держал его захватом за горло, на всякий случай профессионально выведя на бедро, во избежание удара каблуком в колено или кулаком в пах. Держал крепко, но почему-то пока душить не собирался, хотя ему-то, в отличие от покойного Ибрагима, усилий для этого требовалось немного — только согнуть руку еще совсем чуть-чуть — и привет.
— Еще один балл в твою пользу, — раздался над ухом Витька насмешливый голос. — Я-то думал, что
