— Верно. Только не печатая шаг.
— Это можно, — говорю я. — Это раз плюнуть…
— Кравец, на вас форма! Разве можно отпускать такие выражения в присутствии девушки!
— Забылся.
— Сегодня в полдень вы вели себя приличнее.
— Может, вам так показалось… Теперь-то вы знаете, что я не офицер.
— Все равно. Прежде чем произнести слово, неплохо и подумать.
— Вам нужно служить учительницей.
— Уже лучше… Свою мысль о том, что я люблю поучать друзей, вы подали как вполне светский человек.
Неожиданно впереди грохнул выстрел. Кто-то страшно и громко закричал: «Держи!», выругался. По улице навстречу нам, догоняя свои тени, бежали люди.
Торопливо заиграла гармошка. Я видел, наши ребята подались влево, уступая кому-то дорогу. Клавдия Ивановна увлекла меня к забору. И, обняв за плечи, прижалась щека к щеке. Требовательно прошептала:
— Не стойте как истукан. Обнимите меня.
Это было сказано кстати. Мимо нас пробежал казак с узлом за спиной. Его преследовали два офицера-пехотинца. Один из них был капитаном, погоны другого я не разглядел. Офицеры на ходу стреляли из пистолетов. Возле нас капитан остановился, прицелился. И казак рухнул на землю…
Тот, второй, подобрал узел, выстрелил в лежащего. Потом он подошел к капитану, кивком указал в нашу сторону.
Капитан был пьян. Приблизившись к забору, он уставился на нас.
Клавдия Ивановна по-прежнему обнимала меня. Я опустил руку в карман, где лежал револьвер. Но мне еще нужно было достать оружие, а мой противник держал его в руке. Наконец, тщательно и с усилием произнося слова, как это делают изрядно выпившие люди, капитан спросил:
— Вы сейчас что-нибудь видели, поручик?
— Никак нет. Не видел ничего.
— А где ваша фуражка?
— Я потерял ее, господин капитан.
— Возьмите мою, — со щедростью пьяного предложил он.
— Не могу себе позволить такую вольность.
— «Вольность», — передразнил капитан. — Лучше не увлекайтесь, поручик, в этом заштатном городе свирепствует триппер.
Он слащаво хихикнул и нетвердо повернулся кругом.
Ушли.
Мы вздохнули свободно. Теперь незачем было обнимать друг друга за плечи. И Клавдия Ивановна отстранилась от меня.
— Бежим? — предложил я.
— Страшно? — спросила она.
— Жутковато.
— Мне тоже. Но бежать нельзя. Пойдем быстрым шагом.
Она мыслила спокойно и последовательно, эта загадочная девушка, которую я несколько часов назад не жалеючи огрел крышкой от корзины. Не сильно ли? Я спросил об этом. Она ответила:
— Нет. И ваше счастье, что я опешила.
— Смешно: я счастливый.
Сейчас, когда мы шли. быстро, ей неудобно было держать меня под руку. И мы просто ступали рядом. И я чувствовал себя непринужденнее.
Фигуры наших друзей маячили впереди. Ребята шли в обнимку, покачиваясь. И конечно, их легко было принять за подвыпившую компанию. Но я понимал, как трудно Миколе. И Клавдия Ивановна понимала. Она даже сказала:
— Господи, хотя бы мой доктор оказался дома!
Не думаю, что там, на небесах, услышали ее просьбу, но еще с улицы мы увидели освещенное окно. Хлопнув в ладоши, Клавдия Ивановна радостно, словно маленькая девочка, воскликнула:
— Нам повезло!
Я не сомневался, что мы вновь пришли к тому самому дому, куда днем я пер на себе гранаты, прикрытые фарфором.
Но сада я не узнавал. Это был лунный сад. Казалось, на деревьях вместо обычных яблок и груш растут маленькие луны. Потом они созревают, становятся размером в арбуз и улетают в небо. Значит, луна родом из Туапсе. Кто бы мог подумать?
Семен, тот с гармошкой, остался возле калитки.
— Вы проходите. А мне Матвей велел доглядать за улицей.
Клавдия Ивановна опередила всех. У нее ключи.
Скрипнули, словно заканючили, доски. А шаги стали глуше — в прихожей половик. Пятно света плюхнулось перед крыльцом, будто кто выбросил охапку желтой соломы: гости, вытирайте ноги.
Застонал Сгорихата. Видать, не по силам ему подняться на ступеньки. Тут и проволочка вышла… Носилки мастерить или как половчее взять?
Обошлись без носилок. Взяли Миколу мы втроем — под колени, за пояс, я голову поддерживал — да и внесли в дом. Перво-наперво в ту самую комнату, где рояль.
На диван Миколу положили. Сами стоим, ждем…
Под потолком люстра хрусталем поблескивает. Рояль, аристократ чертов, в углу затаился, смотрит в нашу сторону исподлобья. А Сгорихата подмял под себя покрывало, тяжело дышит.
Где же Клавдия Ивановна? Чегой-то она своего доктора долго уговорить не может?
Ждем минуту, другую, третью… Напряжение, как перед атакой.
Наконец слышим шаги. Входит Клавдия Ивановна, за ней мужчина.
И тут я понял, что мы с Миколой в западне. И что не вырваться нам отсюда живыми ни при каком случае. Ибо западня расписана, как по буквам. Как по нотам…
Вслед за Клавдией Ивановной в комнату вошел капитан Димов. На нем тот же серый, в узкую полоску штатский костюм. Лицо бледное. И взгляд прежний, словно между нами туман. Взгляд профессионального контрразведчика Ничего не прочтешь, как в закрытой книге.
Тишина распирала комнату. Стены будто попятились назад, а потолок приподнялся на цыпочки. Фигура Димова переломилась, словно ложка, опущенная в стакан с чаем.
И я решил, что нужно стрелять. Если, конечно, возможно стрелять из револьвера, который мне всучили.
Я теперь уже никогда не вспомню, как выхватил из кармана револьвер, как вскинул его стволом на Димова. Я хотел начать с него, а потом пустить в расход Клавдию Ивановну. И остальных. Сколько успею…
Короткий щелчок курка…
Выстрела нет!
Вот почему Матвей поделился со мной оружием! На тебе, боже, что мне негоже.
Теперь пистолет смотрит на меня. Он появился в руке у Димова внезапно, точно карта у шулера.
Крышка!
Эх, Микола, Микола! Зря доверились нам в разведотделе 9-й армии. Подвели мы товарища Коваленко.
Только я так подумал… Вдруг, смотрю, Клавдия Ивановна за локоть Димова хвать! Руку ему вывернула. Но он, гад, успел выстрелить. И хрусталь посыпался с люстры, точно капли дождя.
Навалился на Димова Матвей. Свалил, скрутил.
А я трясусь. Видать, на нервной почве.
Матвей, отдышавшись, спрашивает:
