– Бог знает, где он, Гарсиа де Арсе, – говорит Хуан де Варгас с заметным мадридским акцентом. – Остроголовые сказали нам, что он проплывал мимо. Должен был ждать меня здесь, такой был уговор, но, видно, не терпелось ему отправиться дальше.
У всех нас возникла мысль и закралось подозрение, что Гарсию де Арсе одолела честолюбивая страсть к личным подвигам и что ему захотелось самому открыть Эльдорадо себе на славу и на богатство, у всех у нас закралось это подозрение, и только губернатор по-прежнему преисполнен нерушимого доверия к своему подданному. Вернейший Гарсиа де Арсе под его командой сражался против индейцев племени мусо в Новом Королевстве, вместе с ним строил смертельную западню и уничтожал беглых негров в Панаме, преданно помогал ему основывать Памплону и Туделу. Отец Энао пустил слух, что однажды на празднике Тела Христова в Картахене, где чича текла рекою, генерал Педро де Урсуа и его соратник Гарсиа де Арсе обрюхатили двух индейских девушек и те положенное время спустя принесли каждому из них по младенцу женского пола.
– Не беспокойтесь, – твердо и уверенно говорит губернатор. – Гарсиа де Арсе ждет нас с добрыми вестями впереди.
Хуан де Варгас отдает военное приветствие и рапортует:
– Повинуясь указаниям вашего превосходительства, генерал Урсуа, и ввиду трудностей, возникших из-за того, что мы не нашли Гарсию де Арсе в назначенном месте, я принял решение подняться вверх по реке Кокаме в поисках продовольствия, о наличии которого сообщили примкнувшие к нам люди Хуана де Салинаса. Я взял с собою солдат крепких, в лагере же оставил больных и слабых, сделав над ними начальником Гонсало Дуарте. И вправду, как говорили нам люди Хуана де Салинаса, через двадцать два дня пути вверх по Кокаме мы вышли к индейским поселениям, где нас снабдили маисом, фруктами и юккой, иногда добровольно, а иногда против желания. Потом я вернулся сюда со множеством каноэ, груженных продовольствием, и немалым числом полоненных индейцев, и тут глазам моим предстало самое что ни на есть печальное и неутешительное зрелище.
Хуан де Варгас говорит тише, чтобы слышал один губернатор, но мое рысье ухо не пропускает ни слова:
– Я нашел своих людей лежащими неподалеку от бригантины, одни были больны, других свалила усталость, все полумертвые от голода и тоски. Три испанских солдата скончались от недоедания, их трупы сбросили в реку, чтобы не отдавать на растерзание стервятникам, ни у кого не достало воли похоронить их по-христиански. В воду выбросили и пятнадцать трупов индейцев – к вящей радости кайманов и хищных речных рыб.
Хуан де Варгас совсем тихо продолжает свой рассказ:
– В довершение всех бед, по мере того как время шло, а флот вашего превосходительства не появлялся, во многих недовольных просыпался дух мятежа. Были такие, что хотели бросить все и возвратиться в Перу, те, что посмелее, намеревались одни отправиться дальше искать места получше, а были злодеи, которые хотели просто-напросто убить меня. Пришлось некоторых наказать, хотя большинство я постарался убедить, приводя доводы и примеры, объяснял им, что ваше превосходительство человек благородный и хозяин своему слову, печется о собственной чести, а потому живым или мертвым придет сюда к нам, как было обещано.
То, что рассказал Хуан де Варгас о своих злосчастиях, впрямь так и было, наше появление успокоило раздоры и уняло брожение, так что о трех умерших товарищах и думать забыли. Роздали продовольствие, маис, юкку, лепешки, соленую рыбу, фрукты и дичь, при этом не обошлось и без недовольных, которые считали, что раздел был произведен не поровну и несправедливо. Они ворчали, что донье Инес досталось все самое лучшее за то, что она такая красавица и любовница губернатора. Я же никогда не гонюсь ни за юккой, ни за лепешками, и потому взял лишь необходимое, чтобы не страдали от голода дочка моя Эльвира и женщины, заботящиеся о ней.
Нашему взору открывается бескрайнее и устрашающее пресноводное море, которое зовется рекой Амазонкой, для меня же оно – Мараньон, Мараньон из Мараньонов, всем Мараньонам Мараньон, мой Мараньон, и никак иначе.
Под несчастливой звездой идет наше плаванье. От Укаяли мы пошли вниз по течению, и бедствия продолжались, разбилась бригантина Хуана де Варгаса, пришлось бросить ее тонуть, матросы как могли пристроились на каноэ и пирогах. Мы идем вниз по реке Амазонке, которую я всегда называю Мараньоном, идем вниз по течению, гонимся за Гарсией де Арсе и страной Омагуас, а вернее говоря, за морем-океаном, в который эти воды неизбежно вольются. Вдруг слева в воды нашей реки врывается многоводная и широкая река Канела, это ее мощный ток вынес сюда открывателя новых земель Орельяну на корабле «Святой Петр», в этом месте Мараньон навсегда и бесповоротно становится вселенской рекой, плывущий по нему начинает чувствовать себя бесконечно малым или безгранично великим, в зависимости от того, какого сам он о себе мнения. Лично я чувствую, что моей душе прибывает величия по мере того, как зеркало реки ширится пред моими глазами. Все равно как сызнова родиться из чрева матери, вновь испить все добро и
