XII
(Ленинград, 1982, март)
Седьмого марта Нил с гитарой поднялся на сцену институтского актового зала и своими лихими проигрышами, вкупе с уверенным вокалом, несколько Отретушировал и приглушил сомнительные фиоритуры Сссиль. Упирая на то, что ему за столь короткое время не осилить такой сложный и экзотический материал, какой предложила она, он убедил Сесиль в спешном порядке разучить «Бьется в тесной печурке огонь» и, для настроения, простенькую песню, сложенную в свое время в веселой компании на основе особо удачного буриме:
Эту песенку Нил избрал потому, что в ней у Сесиль практически не было возможности украсить номер своими вокальными изысками. К тому же он справедливо рассудил, что в новом для себя репертуаре упрямая француженка не будет чувствовать себя слишком уверенно и поневоле уступит главенство ему, чем даст возможность избежать позорного провала. Так и вышло. Выступление международного дуэта Сесиль Дерьян — Нил Баренцев прошло с успехом. Особый восторг публики вызвала никому прежде не известная песенка про листопад.
Им долго хлопали, вручили от месткома букет цветов и коробку конфет, и Нил впервые увидел улыбку Сесиль. На мгновение ее личико перестало быть невзрачным.
— Слушай, мадемуазель, — сказал Нил, когда они вышли на улицу. — Не знаю, как ты, а я не прочь бы выпить приличного кофейку. Но во всем городе осталось только одно такое место. Рванули в «Сайгон».
— О, хестохан! — оживилась Сесиль. — Вьетнамская кухня!
— Там увидишь, — загадочно сказал он, увлекая ее к метро.
Но в «Сайгоне» их ожидало лютое разочарование. Все шесть новеньких, поблескивающих хромом кофеварок, оказались прикрыты белыми тряпочками, а на каждой раздаче появились мятые алюминиевые бачки с черными кранами. Случайный характер немногочисленных посетителей был виден невооруженным глазом.
— А как же кофе? — растерянно спросил Нил у ближайшей буфетчицы. — Неужели у вас тоже нет?
— Почему нет? — неприязненно ответила буфетчица, показывая на бачок. — Это, по-вашему, не кофе? Бочковой, из сгущенки высшего сорта. Берите, берите, а то и такого на базе не осталось.
Нил оттащил от прилавка Сесиль, проявившую интерес как к экзотическому напитку, так и к ноздреватым лежалым ватрушкам, кривой пирамидкой выложенным на подносе рядом с бачком.
— Это совсем не полезно для здоровья, — сказал он. — Не судьба, видать… Могу предложить мороженого, если не против.
— Пхотив, — сказала Сесиль. — Холёдно.
— Ну тогда… Тогда давай провожу тебя до дому. Ты где живешь?
— Академически отель у Эрмитаж… И у меня есть чехная кахта…
— Что за карта? — удивился Нил.
— Carte noire. Фханцузски кофе. В опрятном гостиничном номере окнами на Неву Сесиль с гордостью продемонстрировала ему кипятильник, недавно приобретенный в «Пассаже». С его помощью мгновенно вскипятили воду прямо в стаканах, и Сесиль засыпала в кипяток растворимого кофе из длинной банки с черно-зеленой этикеткой. Вид у кофе был странный — не порошок, а гранулы, напомнившие Нилу неоднократно виденные в колхозах неорганические удобрения. Впрочем, гранулы растворились без осадка, а запах их и вкус оказались выше всяких похвал, что он не преминул заметить. Сесиль скромно улыбнулась, покрылась неровным румянцем и неожиданно вскочила.
— Куда ты?
— О, я забыля апехитив… И из шкафчика была извлечена пузатая бутыль, при виде которой у Нила легонько стукнуло в виске.
— Голубой «кюрасо», — как можно небрежнее сказал он.
В глазах Сесиль промелькнуло удивление.
— О, ти знаешь кюхасо? Но здесь я не видель его ни в один магазин…
— Места знать надо.
От кофе с ликером стало тепло, покойно — и страшно захотелось курить. Нил вытащил «Феникс» и вопросительно взглянул на Сесиль.
— Лючше не надо, от фюм… от этот дим у меня кружить голёва, — с сожалением произнесла она. — Но если очень хочешь — возьми эти.
Из раскрытого ящика стола она вытащила пачку — и голова у Нила пошла кругом без всякого «фюма».
На Глянцевом белом картоне не стояло ни слова, зато рельефно проступал красно-желтый силуэт рогатого кабана…
Глава пятая
Чтоб Кафку сделать былью…
I
(Ленинград, 1982, апрель)
«Is there life on Mars?»<
