девятнадцати. Ростом – сантиметра на два ниже своей подруги, а ее кожа сияла нежной бледностью. Отличал эту Росану от пятнадцатилетней взгляд – ресницы были накрашены и подчеркивали синеву глаз.
Иногда мы останавливались около магазинчиков, полностью или только наполовину оборудованных. Они глядели на витрины, а я – все на то же самое – на бурно вздымавшуюся грудь; и когда ее обладательница немного наклонялась, вырез платья чуть отставал и глазам открывалось все разнообразие форм, какие может принимать ничем не стесненный бюст. Но мне было не по себе. Не скрою, у меня шевельнулась мысль, коль это сон, не раздеть ли ее, большого труда не составит. Однако бесстыдная девица не очень меня привлекала. Слишком доступна, это здорово обесценивает. Во сне всегда мечтаешь о самом-самом, правда, иногда время выходит и не получаешь ничего, как, впрочем, и в этой распроклятой жизни.
Пока мы шли от витрины к витрине, я еще не решил, что же самое-самое. Росана и ее смуглая подружка с кошачьими повадками нравились мне более-менее одинаково, и я считал, что времени у меня еще достаточно. Однако относительное бездействие сна, пока мы неторопливо шли по переходу, длилось недолго. Хотя и не было ощущения, будто мы идем в какое-то определенное место, но у одной запертой двери, ведущей, судя по всему, в жилое помещение, сестра вдруг остановилась и сказала:
– Может, здесь?
Достала ключ и попробовала открыть. Замок поддался.
– Значит, здесь, – подтвердила подруга, у которой тоже был брат.
За дверью оказалась крутая лестница. Сестра и еще одна девушка поднялись первыми, а мы, четверо, немного отстали. Росана пошла впереди, а девица с бюстом и я поднимались последними. Лестница привела в небольшую темную гостиную. Мы расселись кто куда и молчали. Все смотрели на мою сестру. Она ломала руки.
– Не сидеть же так, пока о нас наконец не вспомнят, – нарушила молчание смуглянка с кошачьими повадками.
– Ничего больше не остается, – возразила сестра. – Или есть другие варианты?
– Да. Я не желаю больше ждать. Пусть тот, кто от меня чего-то хочет, идет за мной. А то увидят, как я тут сижу, черт знает что подумают, не собираюсь тухнуть тут. Пойду прогуляюсь.
Смуглянка поднялась, одернула платье. Лиловое, легкое.
– А может, никто не пойдет за тобой, – предупредила моя сестра.
– Может, – ответила та и вышла из комнаты.
Сестра растерялась. Но быстро оправилась и спросила:
– А что собираются делать остальные?
– Я остаюсь с тобой, – поспешила заверить ее приспешница.
– И я не такая нетерпеливая, – засмеялась та, что с бюстом, ущипнув меня за руку.
Остальные не торопились или не желали отвечать. Сестра смотрела на Росану и на меня, ожидая ответа. Не дождавшись, спросила:
– А вы?
Росана вздохнула и завершила позорное поражение моей сестры:
– Я тоже ухожу. Но не сразу. Чтобы не думали, будто я с ней.
Очередь дошла до меня. Сон уже давно принял иной оборот, и я не понимал, о чем идет речь. У меня было ощущение, что сестра предпочла бы, чтобы я остался, и что девица с бюстом ничуть не сомневается, что останусь. И еще мне казалось, что Росана совсем не обращает на меня внимания. У меня был один выход. Я встал и бодро заявил:
– Я ухожу. Прямо сейчас, как бы за ней. Пойду ее искать.
Все четыре уставились на меня, не веря своим ушам, но Росана – не так явно.
– Иди, иди, идиот, – процедила сквозь зубы сестра и отвернулась. – Небось веришь, что она этого хочет.
– Надо не верить, а действовать. Если выяснится, что нет, я сдамся и вернусь.
– Пускай идет, – обиделась девица с бюстом. – Ему лучше знать, чего он хочет. Глядишь, она сжалится, и оба, как говорится, будут счастливы. Желаю удачи, дружок.
Я вышел из комнаты и побрел по квартире. По размерам она не имела ничего общего с другими квартирами, которые я когда-либо видел, убогим плодом жилищного бизнеса. Я прошел десятки комнат, коридоров, лестниц и вестибюлей, они вели в другие вестибюли, подвалы, мансарды. Это был колоссальный лабиринт, раскинувшийся во все стороны, хотя, пожалуй, нигде не было достаточно просторно, чтобы составить о нем ясное представление. К тому же освещение было скудным.
В одной из комнат – я блуждал уже с полчаса – вдруг что-то упало. Я оглядел гостиную и увидел на верхней полке серванта упавшую рамку для фотографии. А рядом – маленького черного котенка. Котенок застыл и уставился на меня не желтыми, как следовало ожидать у черного кота, глазами, а светло- фиолетовыми, почти лиловыми, точно платье сестриной подруги, вспомнил я.
Я медленно подошел и протянул руку, чтобы взять котенка. Он не сопротивлялся. Наоборот: удобно устроился и даже несколько раз лизнул меня розовым язычком. И так, с котенком на руках, я пошел дальше по дому. И пока я оглядывал комнату за комнатой, все пустые, котенок играл моими пальцами, главным образом большим, который, по-видимому, лучше остальных подходил ему по размеру. В конце коридора, после того как я долго ходил с котенком в полной тишине, меня остановил женский голос:
– Подожди.
Я обернулся и узнал Росану. В полутьме ее гладкие, почти белые волосы были видны издали. Я подождал. Она подошла ко мне:
– Что это у тебя?
– Котенок. Он был тут совсем один.
– Черный кот.
– Ты суеверна?
– Нет. Дай мне его.
Я протянул ей котенка, и она ухватила его за шкирку. Котенок повис у нее в руке, как на виселице. Росана подбежала к окну, открыла его и без жалости швырнула котенка в окно.
– Ты его убила, – проговорил я ошарашенно.
– Не знаю. Кошки падают на лапы, но тут высоко. Вполне возможно.
– Он тебе ничего не сделал.
– Мне – ничего, – согласилась она и показала на мою руку. Я поглядел. Большой палец у меня был в крови, кожа поцарапана.
– Совсем не больно, – удивился я.
– Больно бывает потом, когда уже ничего не поделаешь. А ты что – пришел сюда за котенком?
– А ты?
– Да так, ходила, смотрела. Увидела тебя и захотела убедиться, что это ты. Но больше тебя не задерживаю. До свиданья.
Росана приблизила свою щеку к моей, намереваясь одарить асептическим поцелуем, какими обычно одаривают подружки сестер. Однако на ходу переменила намерение и поцеловала более плотски. И отстранилась, ожидая моей реакции. Я стоял не шевелясь.
– Ну, я ухожу? – сказала она.
– Не так быстро.
Она несколько раз повторила процедуру, каждый раз все сладострастнее. Слюна отдавала фруктами, и Росана улыбалась, словно сознавая, что совершает опасную шалость. Я хотел ее обнять, но она ускользала. Наконец я ухватил ее за плечи. Они были теплые, нежные и мягкие, как будто без костей.
– Мне нравятся твои плечи, – признался я.
– Твоя сестра рассердилась бы, если бы услышала. Я ей не пришлась. Наверняка она бы этого не одобрила.
Я расстегнул ее блузку и позволил пальцам заняться тем, что было под блузкой. Росана уже не противилась. Она как бы со стороны наблюдала за собой, за мной и забавлялась.
– А то, что сейчас делаешь, – и подавно не одобрила бы.
Я на мгновение заколебался. Это плохо. То, что я делал, и вправду было плохо. У моей сестры было
