– У нее нет мужа. Прощай, засранец.
Лусиа двинула мне в ухо, – так выражаются в американских детективах,- другими словами, я все еще прижимал трубку к уху, когда она трубку бросила, и в барабанной перепонке у меня здорово щелкнуло.
Или мне пофартило, или я был чертовски умен, но из короткого телефонного разговора я извлек кое- какие сведения. Сонсолес была не замужем, жила с отцом, неким доном Армандо, по-видимому, важной шишкой, раз он мог работать с каким-то Антонио, и имела служанку, которая ничуть не смущалась, когда с ней разговаривали об андрогинах и венерических болезнях.
В тот день дел у меня было выше крыши, многие я оставил недоделанными с пятницы, а кое-какие отложил еще раньше, так что больше откладывать не мог – в любой момент начальник способен был вызвать меня и спросить, что я думаю по этому поводу, в то время как я ничего не думаю. А поскольку я терпеть не могу врать – кроме тех случаев, когда делаю это из чистого удовольствия, – то я забыл о Сонсолес и окунулся в работу. Я не раз убеждался, что самый лучший способ – оставлять все на конец. Работу надо делать тогда, когда ее уже нельзя не делать: поскольку нет иного выхода, как браться за дела, начинаешь щелкать их как орешки, быстро и не задумываясь. Когда Бог Иегова сказал Адаму, что ему придется вкалывать, дабы не помереть с голоду, и хватит, мол, шататься – околачивать яблочки на деревьях, он не думал, что растлевает его, поскольку не сумел приспособить к мотыге или просто не в состоянии был совершить усилие – приучить его к делу. Нет, он знал, что растлевает – делает из него праздного бездельника, который, копая землю, станет думать, что копать землю – тяжкое бремя. Самое плохое в работе – не сама работа, а мысль, что ты работаешь. Просто думать – сколько угодно, просто работать – тоже можно, но хуже, а вот думать и работать одновременно – хуже некуда, легче застрелиться. Вот потому-то самый умный из древних в две руки ублажал свою плоть, в то время как дурак Платон все что-то записывал и записывал.
В тот вечер я вышел из банка рано, а точнее, в девять часов. В здании еще оставалось десятка полтора таких же придурков, как я, просто у них не было никаких дел за стенами учреждения, вот они и сидели, пока их не выгонят. Когда-нибудь в другой раз я расскажу, как организовано дело в проклятой конторе, в общем-то, как у муравьев, только по-скотски. Можно помереть от смеха или от жалости, когда подумаешь, что ты, по сути, принадлежишь к отделу придурков муравьев.
Садясь в помятый автомобиль, я вспомнил: завтра мне предстоит отогнать его в мастерскую, чтобы ему выправили рыло. А пока я поехал на проспект Прадо. Остановился там, где парковался всегда, когда мне случалось оказаться в этом районе, а именно около мусорных баков отеля “Риц”. И хотя в телефонной кабинке здесь постоянно кто-то колется, служащие отеля тут ходят и бдят. Однако, увидев, как грабят машину, они едва ли сделают что-нибудь, кроме как пожелают, чтобы ее ограбили поскорее. Но в отличие от наркоманов, которых чужой глаз не колет, пакостники чувствуют себя гораздо комфортнее, когда на них никто не смотрит. Это следует иметь в виду. Поскольку я одет хорошо, зарабатываю хорошие деньги и у меня есть что украсть, я стараюсь познавать обычаи тех, у кого всего этого нет. Я знаю, что гораздо приличнее говорить, будто тебя жутко волнует положение маргинальных слоев и этнических меньшинств и что ты готов поделиться с ними своим добром, но только почему-то все подскакивают как ошпаренные, когда узнают, что их освободили от кое-какого добра, которым они и не думали делиться.
Я вошел в кабинку, стараясь не наступать на шприцы и не прислонить трубку к уху. Трубка воняла табаком и, вопреки моему желанию, чуть не прилипла ко рту. Я бросил в щель двести песет, набрал номер Сонсолес и настроился позабавиться при любом варианте.
– Да, – в трубке откашливалась пожилая женщина. Самый слабый фланг. Стратегия А.
– Добрый вечер. Это квартира дона Армандо Лопеса-Диаса?
– Да. Кто говорит?
– С вами говорят из Податного управления.
– Откуда?
– Налоговая инспекция. Сеньор Лопес-Диас дома?
– Одну минуточку, подождите, пожалуйста.
В трубке, которую сжимала рука мамаши Сонсолес, послышалось перешептывание и затем – густое мужское “хммм!”.
– Армандо Лопес-Диас у телефона. С кем я говорю?
– Я – Эдуардо Гутьеррес, налоговый инспектор. Извините, что беспокою в такое время, сеньор Лопес- Диас. Мы звоним по вечерам, вечером легче застать налогоплательщиков дома.
– А что за проблема? Я честнейшим образом декларирую все мои доходы.
Голос Армандо Лопеса-Диаса чуть дрогнул, произнося ложь.
– Рядовая проверка. В рамках проверки уплаты налогов с ренты физическими лицами компьютер выбрал вас. Я хотел узнать, когда бы вы могли подготовить и официально представить всю документацию.
– Всю документацию…
– За последние пять лет. Всю документацию, которая подтверждает данные, указанные в ваших декларациях.
– Ах да, ну конечно.
– Итак?
– Ну… Пара дней мне понадобится, чтобы привести в порядок бумаги.
– Разумеется. Если у меня тут не вкралась ошибка. Вы – человек свободной профессии.
– Да. Я архитектор.
– Совершенно верно. И устанавливаете расценки напрямую с заказчиком.
– Да, по-моему. Да.
Предположив наобум и угадав, что Армандо Лопес-Диас – человек свободной профессии, можно было без особых мук догадаться, какими именно способами он списывает свои личные расходы, маскируя их под необходимые профессиональные затраты, как-то: такси туда-сюда, телефонные счета, автомобильчик по лизингу. Пока в конце концов не является налоговый инспектор и не вставляет ему перо… И еще незадача: он должен вести бухгалтерский учет.
– И у вас обязательно должны иметься счетные книги.
– Да, конечно.
Я забавлялся, представляя, как у Армандо по затылку струится пот. Но я из тех, кому все неймется, тем более что мои намерения были несколько иными.
– И еще кое-что, дон Армандо.
– Да? – спросил он тихо, еле слышно.
– У вас есть дочь. Сонсолес Лопес-Диас Гарсиа-Наварро.
– Да. А она при чем?
– Она живет с вами.
– Ее нет дома. Я не понимаю…
– Она незамужняя.
– А какое до этого дело налоговой инспекции?
– Ваша дочь не работает, так?
– Нет, не так, работает.
Я выждал несколько секунд, чтобы Армандо потомился и стал еще менее умным.
– Не может быть, дон Армандо. В ее налоговом формуляре доходы не декларированы. Она ведь не получает черным налом?
– Черным налом? Что вы говорите? Моя дочь работает в Министерстве промышленности. Она Государственный Технический Торговый Эксперт. – Я отчетливо услышал эти настырные заглавные буквы, которые всегда так четко выговаривают государственные служащие, прошедшие по конкурсу, и родители этих служащих.
– В Министерстве промышленности? Не может быть. В Мадриде?
– Именно в этом министерстве. Послушайте, что это за путаница?
– Да, что-то не так. Прошу прощения, сеньор Лопес-Диас. Но мы должны проверить все данные на вашу дочь.
Армандо Лопес-Диас захрустел всеми суставами. Такое случается с не в меру напыщенными людьми.
