Рядом с дочерью Аугустуса Рольфе? Как много она знала? Какие тайны скрывал от нее отец? Какие тайны скрыла она от Габриеля?
Он вспомнил слова Джулиана Ишервуда, который сказал ему в Лондоне: «Всегда считай, что она знает о своем отце и его коллекции больше, чем говорит тебе. Дочери склонны защищать своих отцов, даже когда они думают, что их отцы полнейшие мерзавцы». Нет, подумал Габриель, он не ляжет рядом с Анной Рольфе. В чулане он обнаружил дополнительное одеяло и подушку и постелил себе на полу. Впечатление было такое, что он лежит на холодном мраморе. Он протянул руку и вслепую пошарил по покрывалу в поисках газеты. Тихонько, чтобы не разбудить Анну, он раскрыл газету. На первой странице был рассказ об убийстве в Лионе швейцарского писателя Эмиля Якоби.
28
Вена
Уже стемнело, когда Эли Лавон позвонил Габриелю в номер. Анна пошевелилась и снова погрузилась в тревожный сон. Днем она сбросила одеяла и лежала без них, подставив тело холодному воздуху, проникавшему в приоткрытое окно. Габриель накрыл ее и спустился вниз. Лавон сидел в зальце и пил кофе. Он налил немного кофе Габриелю и протянул ему чашку.
– Сегодня я видел по телевизору твоего приятеля Эмиля Якоби, – сказал Лавон. – Похоже, кто-то вошел в его квартиру в Лионе и перерезал ему горло.
– Я знаю. А что ты услышал из Нью-Йорка?
– Считают, что между тысяча девятьсот сорок первым и сорок четвертым годами Аугустус Рольфе приобрел большое число картин импрессионистов и современных художников из галерей Люцерны и Цюриха, – картин, которые за несколько лет до того висели в галереях и домах, принадлежавших евреям в Париже.
– Вот это сюрприз, – пробормотал Габриель. – Большое число? Сколько?
– Неясно.
– Он купил их?
– Не совсем. Считают, что картины, приобретенные Рольфе, были частью крупных обменов, которые проводили в Швейцарии агенты Германа Геринга.
Габриель вспомнил, что говорил ему Джулиан Ишервуд о том, как алчно коллекционировал рейхсмаршал. Геринг имел неограниченный доступ в Жё де Помм, где собирались конфискованные во Франции произведения искусства. Он захватил сотни произведений современных художников, которые использовал в качестве бартера для обмена на произведения предпочитаемых им Старых мастеров.
– Ходят слухи, что Рольфе разрешено было приобретать картины за минимальные суммы, – сказал Лавон. – За такие, что были намного ниже их стоимости.
– В таком случае согласно швейцарскому законодательству его приобретения были абсолютно законны. Рольфе мог сказать, что покупал их честно. И даже если картины были краденые, по закону он не обязан был их возвращать.
– Похоже, что так. Но следует задать такой вопрос: почему Агустусу Рольфе разрешали покупать картины, прошедшие через руки Генриха Геринга, по заниженным ценам?
– У вашего приятеля в Нью-Йорке есть ответ на этот вопрос?
– Нет, но у тебя есть.
– О чем ты, Эли?
– А фотографии и банковские документы, которые ты нашел в столе Рольфе. Его связь с Вальтером Шелленбергом. Семья Рольфе занималась коллекционированием на протяжении поколений. У Рольфе были хорошие связи. Он знал, что происходит по ту сторону границы Франции, и хотел получить свой кусок.
– А Вальтеру Шелленбергу нужно было как-то вознаградить своего банкира в Цюрихе.
– Совершенно верно, – сказал Лавон. – Плата за услуги.
Габриель откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
– Что теперь, Габриель?
– Пора поговорить о том, чего я опасался.
Когда Габриель поднялся наверх в свой номер, Анна только начинала просыпаться. Он тихонько потряс ее за плечо, и она, вздрогнув, села, словно ребенок, еще не понимающий, где он находится. Она спросила, который час, и Габриель сказал ей, что дело близится к вечеру.
Когда она полностью пришла в себя, он пододвинул стул к концу кровати и сел. Он не включал свет: ему не хотелось видеть ее лицо. Она сидела выпрямившись, скрестив ноги, в накинутом на плечи одеяле и смотрела на Габриеля – даже в полутьме Габриель видел, как она впилась взглядом в его лицо.
Он рассказал ей о происхождении тайной коллекции ее отца. Он рассказал о том, что узнал от Эмиля Якоби, и о том, что профессора убили предыдущей ночью в его квартире в Лионе. Под конец он рассказал ей о документах, которые нашел в письменном столе ее отца, – документах, связывавших его с главным шпионом Гитлера – Вальтером Шелленбергом.
Окончив свой рассказ, он положил фотографии на кровать и прошел в ванную, чтобы дать ей возможность побыть одной. Он услышал щелчок включаемой у кровати лампы и увидел свет под дверью в ванную. Он открыл воду над раковиной и мысленно стал медленно считать. Когда прошло достаточно времени, он вернулся в спальню. И обнаружил, что Анна лежит, свернувшись в комок, тело ее тихо подрагивает, а рука сжимает фотографию отца, любующегося с Адольфом Гитлером и Генрихом Гиммлером видом из Бертесгадена.
Габриель выдернул фотографию из ее пальцев, прежде чем она успела ее уничтожить. Затем положил руку на ее голову и стал гладить по волосам. Анна громко зарыдала. Она задохнулась и закашлялась тяжелым кашлем курильщицы, после чего стала ловить ртом воздух.
Наконец она подняла глаза на Габриеля.
– Если мама когда-либо видела этот снимок… – она помедлила, раскрыв рот, слезы струились по ее щекам, – она бы…
Но Габриель прижал ладонь Анны к ее губам, прежде чем она закончила фразу. Он не хотел, чтобы она это произнесла. Не было необходимости. «Если бы ее мать увидела эту фотографию, она покончила бы с собой, – подумал он. – Она вырыла бы себе могилу, приложила бы револьвер ко рту и убила бы себя».
На этот раз Анна исчезла в ванной. Вернулась она спокойная, но глаза были красные, а кожа мертвенно-бледная. Она села на край кровати, держа фотографии и документы в руке.
– Что это?
– Похоже, перечень нумерованных счетов.
– Чьих нумерованных счетов?
– Фамилии немецкие. Мы можем лишь догадываться, кто эти люди.
Она внимательно, сдвинув брови, изучила список.
– Моя мать родилась в Рождество тысяча девятьсот тридцать третьего года. Я вам это когда-либо говорила?
– Дата рождения вашей матери никогда не возникала в разговоре между нами, Анна. Почему она вдруг возникла сейчас?
Она протянула ему список:
– Посмотрите на последнюю фамилию.
Габриель взял из ее рук документ. Его взгляд остановился на последней фамилии и номере: Алоис Риттер 251233126.
Он поднял глаза:
– Ну и что?
– Разве не любопытно, что мужчина с теми же инициалами, что и у моего отца, имеет счет с номером, где первые шесть цифр соответствуют дню рождения моей матери?
