появление на борту «Коллектива» и что обещал сделать при следующей встрече, подобная перспектива оптимизма не внушала.
Вместо этого я решил обойти здание и поискать другой вход. Приходилось смотреть под ноги: все, что осталось от внутренних приспособлений и принадлежностей, было брошено где попало, и пепелище превратилось в несанкционированную свалку. Образно выражаясь, у «Золотого пламени» появился дополнительный бастион из ржавеющего металлолома и гниющих матрасов.
Косвенно все это работало на меня, потому как, очутившись у заднего фасада, я обнаружил перспективную лазейку. С той стороны мусора скопилось особенно много — целая гора метра три высотой, вершина которой находилась рядом с окном второго этажа. Как и входная дверь, окно было выбито и теперь, разинув рот, глазело на майскую ночь. Вопрос состоял в том, выдержит ли пирамида из черных мешков, старых холодильников и бесколесных велосипедов мой вес.
Взбираясь на подножие мусорной горы, я сто раз пожалел, что не взял с собой фонарь: с ним хоть увидел бы, на что наступаю. Мешки продавливались и хлюпали, но не скользили, позволяя мне удерживать равновесие. Медленно, очень медленно, чуть боком, чтобы хоть как-то опираться на вытянутую ногу, я штурмовал склон. Примерно на полпути случилась неприятность: гора просела на пару сантиметров под моим весом, и я чуть не скатился вниз. Однако к тому времени я подобрался достаточно близко к стене, поэтому, сделав резкий выпад, оперся на нее, ожидая, пока мусорная масса придет в состояние покоя.
После этого я без особых приключений добрался до вершины, сел на подоконник и по очереди перекинул через него ноги. Только хотел спрыгнуть в непроглядный мрак комнаты, но природная осторожность заставила проверить наличие пола. Решение оказалось на редкость мудрым, потому что никакого пола не было. Вероятно, он рухнул во время пожара, и сейчас подо мной не осталось ничего, кроме четырех метров свободного полета на первый этаж, наверняка закончившегося бы сломанной лодыжкой, а то и двумя.
Я сидел на подоконнике, и глаза постепенно привыкали к темноте, которая, естественно, не была абсолютной. На высоте второго этажа сквозь листву проникало больше огней с улицы, и примерно через секунду комнату озарила полоска желтоватого света. Мне ее вполне хватило, чтобы разглядеть: доски пола сгорели, а вот балки остались. По одной из них я, подобно эквилибристу, мог добраться до двери и посмотреть, нет ли за ней лестницы.
Затея довольно опасная, но ничего лучшего в голову не приходило. Перенеся вес на балку, я осторожно отпустил подоконник и расправил плечи. Только бы не потерять равновесие, иначе маленькое путешествие превратится в настоящий цирк.
Слава богу, хоть комната небольшая — всего три шага привели бы меня к двери и таящемуся за ней мраку. Первый шаг получился весьма уверенным, второй — тоже, а вот с третьим вышло сложнее, потому что балка подо мной хрустнула и чуть заметно шевельнулась. Плюнув на план А, я сделал выпад и крепко вцепился в дверь. Секундой позже балка прогнулась, потом треснула, и в непроглядную пустоту посыпался град закопченных обломков.
Пола по ту сторону двери не оказалось, поэтому я ухватился руками за толстую балку, обугленную посредине, но на вид прочную. Ноги повисли в пустоте.
— Отпусти балку, — посоветовал снизу хриплый голос. — Метрах в двух с половиной под тобой бетонный пол. Если приземлишься удачно, все кончится хорошо, а потеряешь равновесие — в лучшем случае сломаешь ногу, но, думаю, это станет разумным наказанием за взлом и проникновение.
— Может… подстрахуете? — сдавленно прохрипел я.
Стоящий внизу издал звук: то ли усмехнулся, то ли горло прочистил.
— Делай, как говорят! Будешь висеть китайским фонариком — придется проделать в тебе дыры, чтобы свет лучше проходил.
— Какой еще… свет? — выдавил я, крепко цепляясь за балку.
Я услышал вздох — долгий, тяжелый, свистящий, и второй голос, от которого по спине побежали мурашки.
— Папа, посвети ему!
Голос детский, слабенький, далекий, но звучал отчетливо. Голос Эбби… Я повернул голову, чтобы глянуть через плечо, но в комнате было слишком темно и разобрать ничего не удалось.
Раздался скрежет, и черную пустоту вспорола неоновая линия, резко превратившаяся в пламя горящей спички. Пламя нырнуло вниз, мигнуло и через секунду разделилось на два бело-желтых глаза. Когда свеча занялась, озарив комнату слабым сиянием, Пис бросил спичку на пол. Упав, она тут же погасла.
Итак, Деннис Пис, накрывшись одеялом, лежал на полу в каком-то метре слева и чертовым пистолетом целился мне в голову! Наверное, свечка озаряла еще какие-то детали находящейся внизу комнаты, но мое внимание полностью захватил пистолет.
— Прыгай! — снова велел Деннис. — Прыгай, пока у меня не кончилось терпение!
Я прыгнул, вернее, упал, как с вышки солдатиком, и, приземлившись, умудрился удержать равновесие. Дуло пистолета сопровождало меня на протяжении всего «полета», по крайней мере так казалось. Во всяком случае, когда я выпрямился и повернулся к Пису, оно смотрело мне в грудь.
Похоже, после нашей встречи на борту «Коллектива» ему пришлось несладко. На лице появилась рваная рана: от левого виска через переносицу к правой щеке, как левая перевязь[45] в геральдике — не красная, а какая-то багровая, при таком освещении почти черная. Зато кожа, обрамляющая жуткие темные коросты, казалась белее полотна. Сжимающая пистолет рука чуть заметно дрожала, словно Пису даже целиться было трудно.
Эбби стояла рядом с отцом, почти теряясь в тени. Да она сама практически была тенью: просвечивая ее насквозь, неверное пламя свечи озаряло грубую кирпичную стену, выхватывая белые и угольно-черные полосы. Девочка смотрела на меня с любопытством, но спокойно, без тени страха. Весьма впечатляюще, если учесть обстоятельства ее смерти: большинство призраков не могут абстрагироваться от эмоций, которые они испытывали, переходя в мир иной. Момент смерти становится их судьбой и источником вечного покоя. Или его отсутствия.
На запястье Денниса блеснул золотой ободок. Точную форму разглядеть не удалось, но я не сомневался: это цепочка с медальоном Эбби, и Пис носит ее как браслет. Понятно: он ни за что не разлучится с любимой дочерью и ее украшением.
Пожар оставил от комнаты обгоревший остов, почерневшие от копоти пол и стены. Из убранства — лишь грубый бивак, который устроил в ней Пис: газовая плита «Калор», чемодан и ведро, используемое вместо уборной. В воздухе пахло кислятиной, потом, сильной болью и страданиями. Поверх них, но отдельно, совершенно не маскируя, витал сладковатый аромат сандалового фимиама.
Я поднял руки и растопырил пальцы: смотри, мол, оружия нет.
— Знаешь, кто меня нанял? — отбросив церемонии, спросил я.
— Гораздо лучше, чем ты сам, — жестко ответил Пис.
Пожалуй, тут он прав…
— Я на них больше не работаю.
Пистолет и сжимающая его рука чуть заметно дрожали, как толстая ветка в ветреный день, но дуло по-прежнему смотрело мне в сердце.
— На твоем месте, наверное, я сказал бы то же самое. Кстати, о месте… Нечего стоять, садись. Руки не опускать! Нет, сначала сними плащ и брось к стене. Не хочу во время разговора получить от тебя какой-нибудь сюрприз.
Медленно, не делая резких движений, я скинул тренч. О Писе мне было известно достаточно, чтобы сделать вывод: с ним лучше не шутить. Эбби беззвучно наблюдала за происходящим. Так тихо могут стоять лишь мертвые, ведь они не дышат и не ерзают. Темные глаза смотрели внимательно и серьезно. Да, она весьма необычный призрак. Еще сильнее захотелось остаться в живых и познакомиться с ней поближе.
— Думаешь, участвуй я в охоте, явился бы один? — спросил я, опустил тренч на пол и подтолкнул к стене ногой. — Впрочем, и приходить-то зачем? Просто объяснил бы, где тебя искать, забрал гонорар и умыл руки.
— Да, пожалуй. — Лицо Писа передернулось от боли, которую он всеми силами скрывал. — Только для этого требовалась бы абсолютная уверенность, во-первых, в том, что ты нас нашел, а во-вторых, в том, что они выполнят свою часть договора.
— Я не заключаю договоров ни с демонами, ни с их представителями.
— Извини, приятель, — невесело улыбнулся Пис, — но имеющиеся у меня доказательства свидетельствуют об обратном. Давай садись.
Пришлось изобразить безоговорочное послушание. Теперь я не сомневался: одеяло у Писа не для тепла, а чтобы скрыть рану посерьезнее, чем на лице. Как он поступит, почувствовав, что теряет сознание? Меня наверняка в живых не оставит, зачем ему потенциальная угроза? Тем скорее нужно его разговорить.
— Послушай, я ведь не шутил, когда в том, другом «Золотом пламени» передавал сообщение через твою дилершу. Мне действительно хотелось встретиться.
— Ты о Карле? Очень трогательный жест! Только когда она позвонила, я уже знал: у меня на хвосте сидит изгоняющий нечисть. Не забывай, я тебя видел! Ты пытался запеленговать Эбби, но получил по носу!
— Да, и причем трижды! — согласился я. — Браво! Во второй раз у меня чуть мозги не вылетели… Слушай, как ты это делаешь?
— У нас тут не мастер-класс! — мрачно напомнил Пис. — В моем понимании, ты просто ищешь причины, чтобы я тебя не прикончил. Извини, но ни одной серьезной ты пока не назвал.
— Хорошо, — кивнул я. — Попробую открыть счет. Во-первых, ты сильно ранен, вероятно, пострадал в схватке с теми двумя оборотнями, и нуждаешься в помощи. К тому же, думаю, ты не спал с субботнего вечера, мобилизовав все защитные психоэмоциональные механизмы, дабы никто не отыскал Эбби тем способом, каким пытался я. Для этого и понадобились колеса от Карлы. Рано или поздно ты сломаешься, причем капитально, и я готов поставить деньги на «рано». Короче, если не доверяешь мне, стоит найти того, кому доверяешь, причем срочно. Во-вторых, даже попытавшись использовать меня в качестве батута, — ну, помнишь, на «Коллективе»? — ты видел, какие проблемы я создал loup-garous. Видел джип, который снес забор и сбил с ног здорового оборотня? За рулем сидел я! Разве враги так поступают? Сказать правду, едва взявшись за это дело, я почуял недоброе и с тех самых пор стараюсь разобраться, что к чему.
Я выдержал паузу, чтобы отдышаться. Пис мою тираду выслушал совершенно невозмутимо: его явно не проняло.
— Третий пункт будет? — надменно осведомился он.
— Обязательно! В-третьих, у тебя отвратительная репутация. Все как один называют Денниса Писа смутьяном, у которого то и дело сносит крышу. Даже Бурбон Брайант посоветовал: мол, не зли его, а уж Бурбон ни о ком слова дурного не скажет! — Пис пронзил меня суровым взглядом, но я бесстрашно его встретил. — Только признайся, — тихо попросил я, — ты действительно готов убить безоружного на глазах у Эбби и позволить ей смотреть, как он истекает кровью? Если да, я зря перед тобой распинаюсь!
Мы еще пару секунд поиграли в гляделки, и, так как сказать мне больше было нечего, я позволил ему победить. Настал ход Писа. Подняв глаза, я смотрел в черную, недосягаемую для слабого пламени свечи пустоту и ждал, когда он его сделает. Воцарилась тишина. Деннис вытянул руку и опустил
