Прямо перед ним была Волна. Вероятно, ни один человек после Лю ещё никогда не был так близко от Волны. Она была просто чёрная, без малейших прожилок, и залитая солнцем степь до самого горизонта отчётливо рисовалась на её фоне. Была видна каждая травинка, каждый кустик. Роберт видел даже землероек, жёлтыми столбиками ошарашенно замерших перед своими норками.
Над головой возник и начал стремительно нарастать сухой звенящий вой — заработал поглотитель. «Харибда» плавно раскачивалась на ходу. В зеркале заднего вида прыгали в пыли здания посёлка. Вертолёта видно не было. Ещё метров сто, нет, ещё метров пятьдесят — и довольно. Он покосился налево, и ему почудилось, что стена Волны уже немного выгнулась. Впрочем, судить об этом было очень трудно. А может быть, и не успею, подумал он. Он не сводил глаз с белых дымных столбов, поднимающихся из–за горизонта. Дым рассеивался быстро и был теперь едва виден. Интересно, что могло гореть в «харибдах»?
Хватит, подумал он, нажимая на тормоз. А то не убежать. Он снова поглядел в зеркало заднего вида. Долго, ох, долго возятся, подумал он. Степь перед «харибдой» медленно темнела огромным треугольником, в вершине которого находился поглотитель. Землеройки вдруг беспокойно запрыгали, одна из них шагах в двадцати вдруг упала на спину, судорожно дёргая лапками.
— Убегайте, дурачки! — сказал вслух Роберт. — Вам можно… — и тут он увидел вторую «харибду». Она стояла в полукилометре к востоку, жадно задрав чёрный раструб поглотителя, и перед ней точно так же темнела трава, ёжась от нестерпимого холода.
Роберт ужасно обрадовался. Молодец, подумал он. Умница! Смельчак! Неужели Маляев? А почему бы нет? Ведь он тоже человек, и всё человеческое ему не чуждо… А может, сам Пагава? Впрочем, его просто не пустят. Свяжут и сунут под сиденье и ещё ногами придавят, чтобы не брыкался. Нет, молодец, молодец! Он толкнул бортовой люк, высунулся и закричал:
— Эге–ге! Держись, дружище! Вдвоём мы тут с тобой год простоим!…
Он посмотрел на приборы и сразу забыл обо всём. Ёмкости были на исходе: светящаяся стрелка под запылённым стеклом упиралась в ограничитель. Он быстро взглянул в зеркало заднего вида, и у него немного отлегло от сердца. В белом небе над крышами посёлка висело быстро уменьшающееся тёмное пятнышко. Ещё минут десять, подумал он. Теперь было ясно видно, что фронт Волны перед посёлком прогнулся. Волна обтекала зону действия «харибд» с востока и с запада.
Роберт посидел немного, стиснув зубы. Вся его энергия уходила на то, чтобы отогнать видение обгорелого трупа в водительском кресле. Хорошо бы научиться по желанию выключать воображение… Он встрепенулся и принялся открывать все люки, какие только мог вспомнить. Тяжёлый круглый люк над головой. Люк слева — настежь его! Люк справа уже приоткрыт — тоже настежь… Дверцу за спиной, ведущую в машинное отделение… Нет, её лучше закрыть — взрыв происходит, наверное, именно там, в ёмкостях… На засов её, на засов… Как раз в этот момент соседняя «харибда» взорвалась.
Роберт услышал короткий оглушительный гром, его толкнуло горячим воздухом, и, высунувшись из люка, он увидел, что на месте соседа стоит огромная туча жёлтой пыли, закрывающая степь, и небо, и Волну, а в глубине тучи что–то тлеет ярким вздрагивающим светом. Что–то прошелестело в воздухе и звонко стукнулось о броню. Роберт глянул на приборы и одним движением выбросился через левый люк.
Он упал ничком в горячую сухую траву, вскочил и, пригибаясь, пустился бегом к посёлку. Так он не бегал никогда в жизни. Его «харибда» взорвалась, когда он был уже в палисаднике крайнего дома. Он даже не оглянулся, только втянул голову в плечи, согнулся ещё ниже и побежал ещё быстрее. Вечная тебе слава, твердил он. Вечная тебе слава!… Потом он сообразил, что повторяет эти слова с того момента, когда увидел на месте соседней «харибды» этот жуткий столб пыли.
Площадь была пуста, газоны вытоптаны, всюду валялась ценнейшая уникальная аппаратура, коробки с уникальными записями, и лёгкий ветерок лениво перелистывал уникальные дневники уникальных наблюдений.
Тяжело дыша, Роберт пересёк площадь и подбежал к флаеру. Двигатель флаера работал, а на водительском месте с обычным своим сонным видом сидел Патрик.
— Ну, вот и ты, — сказал Патрик ласково. Роберт ошарашенно смотрел на него. — Я уж думал, ты там остался. Садись скорее, надо уносить ноги. У неё скорость сейчас — ой–ей–ей!…
Роберт повалился на сиденье рядом с ним.
— Погоди, — сказал он, задыхаясь. — Может быть, второй… тоже спасся? Кто это был? Маляев, Гофман?…
Патрик неуклюже завертел рукояткой, выводя флаер для разгона.
— Второй — это я, — сказал он застенчиво.
— Ты?
— Я, — повторил Патрик и нервно хихикнул. Он вырулил флаер на дорожку и, наконец, поднял его. — Я почувствовал, что взрываюсь, вылез и убежал. Здорово громыхнула, верно? Меня до самого посёлка катило…
Посёлок медленно повернулся под ними и скользнул назад. Ай да Патрик, подумал Роберт с недоумением.
— А моя посильнее грохнула, — заявил Патрик. — Как тебе кажется, Роб, а?…
— Куда ты летишь? — спросил Роберт.
— В Холодные Ручьи, — сказал Патрик. — Новая база будет там.
7
Роберт посмотрел через плечо. Ничего уже не было видно, кроме белёсого неба и зелёных полей.
Два раза я уже сегодня от неё уходил, подумал он. Не миновать и третьего.
— Что теперь будет? — спросил он.
Патрик выпятил толстые губы.
— Плохо будет. У неё огромный запас инерции.
— Ты пробовал подсчитать?
— Да.
— Ну?
Патрик тяжко вздохнул и ничего не ответил. Роберт, сдвинув брови, смотрел прямо перед собой. Потом он включил рацию флаера и настроился на Детское. Он несколько раз нажал на клавишу вызова, но Детское не отзывалось. Не надо беспокоиться, думал он. Летний праздник и всё такое. Как странно, они ещё ничего не знают. И пусть ничего не знают. Буду знать только я. Он опять спросил:
— Куда мы летим?
— Ты уже спрашивал.
— Ах, да… Патрик, дружище, тебе очень нужно в эти ручьи?
— Конечно. Куда же нам ещё?
Роберт откинулся на сиденье.
— Да, — сказал он. — Зря ты остался.
— В каком смысле «зря»?
— Ты можешь побыстрее?
— Могу…
— А ещё быстрее?
Патрик промолчал. Двигатель клокотал, захлёбываясь воздухом.
— Мы всегда торопимся, — пробормотал Патрик. — Всегда нас что–то или кто–то подгоняет. Быстрее, ещё быстрее… А нельзя ли ещё быстрее? Можно, отвечаем мы. Пожалуйста!… Нет времени осмотреться. Нет времени подумать. Нет времени разобраться — зачем и стоит ли? А потом появляется Волна. И мы опять торопимся.
— Подавай больше горючего, — сказал Роберт. Он думал совсем о другом.
— И держи правее.
Патрик замолчал. Внизу проносились зелёные поля созревающего хлеба, редкие белые домики синоптических станций. Было видно, как прямо через хлеба гнали на юг скот. Киберпастухи казались с этой высоты крошечными блестящими звёздочками. Всё это было уже не нужно.
— Ты не слыхал что–нибудь о «Стреле»? — спросил Роберт.
— Нет. «Стрела» далеко. Она не успеет. Брось об этом думать, Роб!
— О чём же мне ещё думать? — пробормотал Роберт.
— А ни о чём. Сядь поудобнее и смотри вокруг. Не знаю, как ты, а я ничего этого раньше не замечал. По–моему, я никогда даже не видел эту зелёную волну на хлебах от ветра… Волну! Тьфу! А знаешь, когда я всё это впервые увидел? Знаешь? Когда смотрел в степь через железную заслонку на «харибде». Я всё смотрел на эту черноту и вдруг увидел степь и понял, что всему конец. И мне стало ужасно жалко этого. А землеройки смотрели на Волну и ничего не понимали… И знаешь, что я открыл, Роб? Где–то мы просчитались.
Роберт молчал. Поздно спохватился, думал он. Надо было смотреть раньше, хотя бы в окно.
Внизу проплывали белые прямоугольники зданий, бетонированные площади, полосатые башни энергоантенн — это была одна из многочисленных энергетических станций северного пояса.
— Снижайся, — сказал Роберт.
— Куда?
— Вон площадь — видишь? — где птерокары.
Патрик глянул через борт.
— Действительно, — сказал он. — А зачем?
— Возьмёшь себе птерокар, а мне отдашь флаер.
