Груша оказалась хорошая, нужной консистенции, в меру твердая, в меру упругая. Это меня вдохновило, и я как следует ее обработал. И руками, и ногами.
– Хорошо? – спросила Тоска.
– Хорошо, – ответил я. – Весьма бодрит. Жалко палки нет. Я палкой хорошо работаю. И нунчаками.
– Ну-ка. – Тоска подошла к груше и тоже от души ее пнула.
– Сильнее надо!
Тоска ударила сильнее. Потом еще пару раз.
– У меня странное ощущение, – сказала она. – Будто тут... будто здесь... Слушай, а чего мы с этой грушей возимся? Нам надо Пашку искать и уходить! Может, ты достанешь этот свой ведьмин маятник и пойдем уже?
Тоска была права. С грушей мы чего-то и в самом деле завозились. Но такое случается, такое в природе человека, это знают даже дети. Мир готов рухнуть, а чуваки во дворе никак не могут закончить партию в домино.
– Сейчас хлопну ее томагавком – и пойдем дальше! – сказал я.
И как следует размахнулся своим холодным индейским оружием.
Груша дрыгнулась.
Мы с Тоской переглягнулись. Груша дрыгнулась еще раз.
– Полтергейст? – предположила Тоска.
Груша забилась и замычала.
– Мне кажется... – Я приложил ухо к груше. – Мне кажется, там кто-то есть...
– Призрак?!
– Вряд ли... Мне кажется, там этот твой дурацкий Паша.
Для подтверждения своих слов я пнул грушу посильнее, и груша замычала с болью и радостью одновременно.
– Точно! – сказала Тоска. – Он там...
Я приставил лезвие томагавка к коже, надавил, потянул вниз. Кожа разошлась. Я быстро вспорол грушу – и из нее вывалился перемотанный скотчем Паша. Перемотан он был хорошо, с ног до головы, как настоящая мумия.
– Нашли, – сказала Тоска. – Мы его нашли! А это что?
Тоска указала пальцем. На уровне груди под скотчем выделялся большой выпуклый бугор.
– Я думаю, что это дух, – сказал я.
– Как дух?
– Знаешь, у индейцев, когда в человека вселялся дух, то он помещался в такой гигантской бородавке. И эта бородавка все росла и росла, пока не поглощала человека целиком. Тогда из нее выходил дух и начинал мочить всех направо-налево.
– У Паши теперь такая бородавка? – ужаснулась Тоска.
– Тоска, Тоска, – улыбнулся я. – Ты легковерная особа. Все всегда гораздо проще, чем ты думаешь. Это не бородавка, это хуже. Это фотоаппарат!
– Дурак! – Тоска попыталась треснуть меня по голове, но я ловко уклонился.
В противоположном углу зала подпрыгнул мольберт.
– Что это? – спросила Тоска.
– Потом. – Я отклеил скотч с того места, где, по моим расчетам, находился Пашин рот.
– Это он! – заорал Паша. – Он идет сюда! Он убьет нас!
– На некоторых загородные прогулки влияют просто отвратно, – сказал я.
– Он нас убьет!!!
Я размахнулся и влепил Паше пощечину. Даже, скорее, затрещину. И, наверное, перестарался: левый глаз Паши начал стремительно закрываться. И Паша замолчал.
– Рассказывай быстро, но четко, – приказал я. – Времени нет совсем.
– Я провалился, – заговорил Паша. – Он меня оторвал с веревки и потащил! И потащил. Я не помню, он схватил меня...
– Кто он?
– Он! – завопил Паша. – Он! Он! Он! Он хотел замуровать меня в стену, но потом передумал и зашил в грушу! Это еще хуже, быть зашитым в грушу...
Я заклеил Пашину квакалку обратно.
Подпрыгнул еще один мольберт. Глаза у Паши вылезли из орбит, скосились к переносице, и он потерял сознание.
– Какой чувствительный. – Я уронил мумию на пол.
– Тут что-то не в порядке... – Тоска подергала меня за рукав. – Ты не слышишь, как кто-то шевелится?
– Не слышу. Далеко?
– В противоположном углу.
– Не в противоположном углу, а сколько метров?
– Метров тридцать.
– Нормально.
Я схватил Пашу за ноги и потащил к выходу из зала. Тоска взялась было помогать, но я ее оттолкнул.
– Пока не надо. Я сам. Смотри по сторонам.
Тащить Пашу по полу было нелегко – скотч, которым он был обмотан, нагрелся и расплавился, и мумия Паши приставала к полу. Чтобы его сдвинуть, приходилось напрягаться.
В глубине зала подпрыгнул еще один мольберт.
– Около двадцати, – сказала Тоска. – Гораздо ближе...
Паша прилип. Я рванул мумию Паши изо всех сил.
Мольберт свалился возле окна. Потом еще один. Будто кто-то толкал их. Я схватил Пашу за ноги и перевалил на бок. Тащить его было тяжело, катить гораздо проще – сопротивление меньше. И я Пашу покатил. Это было хоть легче, но медленней.
– Пятнадцать метров, – сказала Тоска.
На этот раз мольберт подпрыгнул гораздо ближе, я даже почувствовал, как пошла от него воздушная волна. Это движение воздуха меня подбодрило, и я смог несколько увеличить скорость перекатывания Паши.
– Может, разрежем? – спросила Тоска. – Давай, ты же умеешь томагавком работать!
– Времени нет, надо катить.
И я катил. Но до выхода докатить у меня так и не получилось, мольберты стали подпрыгивать по всему залу. И это подпрыгивание постепенно приближалось к нам.
Времени совсем не осталось. Я, оторвал скотч от пола, пнул Пашу и крикнул:
– Отталкивайся ногами, придурок! Или нам всем хана!
Паша принялся отталкиваться. Я перехватил томагавк и крикнул уже Тоске:
– Все! Уходите! Тащи его к мотоциклу! Ждите меня там!
– Но...
– Тащи!
Повторять Тоске было не надо, она схватила Пашку за шиворот и с трудом поволокла его к выходу из спортзала. Паша, впрочем, тоже старался.
Мольберты падали в разные стороны, разваливались, рассыпались, будто их крушила здоровенная злобная рука.
Тоска и Паша скрылись за дверью, я крепче сжал томагавк и шагнул навстречу разлетавшимся мольбертам. Потом что-то схватило меня, сжало, привалило к стене и поволокло вверх.
8
Гусята-убийцы
– И как ты догадался? – спросила Тоска.
– Просто. По этим глазам под потолком. Я подумал, что если это на самом деле дух, ну, в смысле если
