Тала-Тала.
Наконец длившаяся около часа прогулка завершилась — проводник и его спутники достигли окраины деревни. Там возвышалась более солидная хижина. Ее устроили меж ветвей огромного шелковичного дерева, фасад был зарешечен тростником, а высокая крыша терялась в листве.
Была ли эта хижина королевским дворцом, святилищем колдунов, храмом духов, какие есть у большинства диких племен в Африке, в Австралии, на островах Тихого океана?..
Представился случай вытянуть из Ли-Маи несколько более точных сведений.
Взяв мальчика за плечи и повернув его лицом к хижине, Джон Корт спросил:
— Мсело-Тала-Тала?
Утвердительный кивок головы был ему ответом.
Итак, здесь проживал вождь деревни Нгала.
Без лишних церемоний Макс Губер направился прямиком к вышеупомянутой хижине.
Выражение лица ребенка мгновенно изменилось, он с неподдельным ужасом ухватился за Макса Губера. Но тот высвободился и продолжил свое шествие, многократно повторяя:
— Мсело-Тала-Тала!.. Мсело-Тала-Тала!..
В тот самый момент, когда Макс Губер достиг хижины, ребенок бросился к нему и буквально вцепился в европейца, не давая ему сделать больше ни шагу.
Так что, значит, запрещено приближаться к королевскому жилищу?
В самом деле, будто из-под земли возникли двое часовых и, потрясая оружием похожим на топор из железного дерева и дротик, загородили вход.
— Ну и ну! — воскликнул Макс Губер. — Да здесь, в дремучем лесу Убанги, как и повсюду, словно в столицах цивилизованного мира, гвардейцы, стражники, телохранители перед дворцом, и каким дворцом… Его Величества обезьяночеловека!
— Чему же вы удивляетесь, мой дорогой Макс?
— Ну ладно, если мы недостойны лицезреть монарха, то попросим у него аудиенции в письменном виде…
— Хорошая идея… — потешался Джон Корт. — Если эти дикари так разговаривают, то могу вообразить, как они читают и пишут! По-моему, они еще не достигли той степени цивилизации, которая понуждает родителей отправлять своих детей в школу… Перед ними самые темные туземцы Судана и Конго, вроде шиллуков, фундов, данкас, мобуту, — настоящие светочи разума!
— Увы, Джон, я понимаю, что это бесплодная затея. Да и как написать людям, если не знаешь их языка…
— Предоставим малышу вести нас, — сказал Кхами.
— Разве ты не сможешь узнать хижину его родителей? — спросил Джон Корт у Лланги.
— Нет, мой друг Джон, — отвечал мальчик. — Хотя… может быть… Но Ли-Маи отведет нас туда. Надо следовать за ним.
И, подойдя к малышу, Лланга показал рукой в левую сторону.
— Нгора, нгора… — повторил он.
Ребенок, без сомнения, понял его: он утвердительно кивнул. Джон Корт прокомментировал:
— Это указывает на то, что знаки отрицания и утверждения выражаются инстинктивно и что они одинаковы у всех людей…[195] Еще одно доказательство, что эти дикари стоят близко по своему развитию к человеку…
Несколько минут спустя они подошли к более затененному кварталу деревни, где вершины деревьев плотно смыкали свою листву.
Ли-Маи остановился перед чистенькой глинобитной хижиной, крытой большими листьями бананового дерева, очень распространенного в африканских лесах. Именно такие листья использовал проводник для сооружения тента на плоту.
Дверь в хижину была открыта.
Ребенок указал рукой на домик, и Лланга узнал его.
— Это здесь, — сказал он.
Домик состоял из одной комнаты. В глубине — постель из сухих листьев, которые можно легко менять. В углу — несколько камней, служащих очагом, где горели головешки. Вся домашняя утварь две-три тыквенные бутылки, глиняный кувшин с водой и два горшка из того же материала.
Эти лесные дикари еще не изобрели вилок и ели с помощью пальцев. Там и сям на дощечках, прикрепленных к стене, и в других местах — разные плоды и корешки, кусок жареного мяса, полдюжины ощипанных птиц, очевидно, к ближайшей трапезе, и развешанные на больших колючках вместо крючков полоски растительной ткани.
Мужчина и женщина поднялись со своих мест в тот момент, когда Кхами и его спутники переступили порог хижины.
— Нгора!.. Нгора!.. Ла-Маи… Ла-Маи! — твердил ребенок.
И впервые добавил, как если бы желал быть лучше понятым:
— Vater… Vater!..
Слово «отец» он произнес по-немецки, правда, очень плохо. А впрочем, что может поразить сильнее, нежели немецкое слово в устах подобных существ?
Едва переступив порог, Лланга подбежал к женщине, и она раскрыла ему объятия, прижимая мальчика к себе и нежно лаская его рукой. Так она выражала ему признательность за спасение своего ребенка.
Вот какие подробности отметил Джон Корт при более пристальном наблюдении.
Отец высокого роста, пропорционального сложения, очень крепок на вид, руки длиннее обычного и не походят на человеческие, ладони широкие и сильные, ноги слегка кривоваты, подошва стопы плоская, полностью прилегает к земле.
Кожа почти светлая, как у туземных племен, скорее плотоядных, чем травоядных, бородка курчавая и короткая, шевелюра черная, вьющаяся. Более или менее густая растительность покрывает все тело. Голова средних размеров, челюсти мало выдаются, глаза с яркими зрачками светятся живым блеском.
Женщина довольно изящна, лицо у нее приветливое и нежное, во взгляде прочитываются благорасположенность и внимание, зубки ровные и замечательной белизны, а еще ну каким же представительницам слабого пола не свойственно легкое кокетство? — цветы в волосах и совершенно необъяснимая деталь! — бусы из стекла и слоновой кости.
Эта молодая вагдийская женщина с ее округлыми точеными руками, нежными запястьями, тонкими пальцами напоминала тип южных кафров.[196] Ножкам ее могла бы позавидовать не одна европейская дама. Местами на теле золотистый пушок волос. Наброшенный кусок растительной ткани перехвачен в талии. А на шее у молодой матери красовалась медаль доктора Йогаузена, такая же, какую носил ее ребенок.
К большому неудовольствию Джона Корта, он не смог побеседовать с Ло-Маи и Ла-Маи. Но видно было, что оба дикаря стараются действовать по законам вагдийского гостеприимства. Отец предложил фрукты, которые он снял с полки — плоды лиан с очень острым и специфическим вкусом. Гости с благодарностью приняли их и съели несколько штук, к полному восторгу всей семьи.
Семейное общение подтвердило справедливость сделанных ранее наблюдений: вагдийский язык, по примеру полинезийских языков, поразительно походил на детский лепет. Это обстоятельство позволило филологам в свое время выдвинуть идею существования в истории всего человеческого рода долгого периода гласных звуков, который предшествовал формированию согласных.
К согласным относятся «к», 'т', «р», к носовым звукам «н», 'г' и «м». Эти звуки, комбинируясь один с другим до бесконечности, образуют самые различные слова, например: ори, ориори, оро, ороора, орурна и т. п. Подобные слова передают все нюансы смысла и играют роль существительных, собственных имен, глаголов и т. и.
Любопытно было слушать беседу вагди между собой. Вопросы и ответы отличались у них необычной краткостью, содержали два-три слова, обычно начинавшиеся звуками нг, мгу, мс, как у конголезцев. Мать казалась менее красноречивой, чем отец, и, как видно, ее язык не обладал способностью совершать двенадцать тысяч оборотов в минуту, подобно женским язычкам двух континентов.
