Умен сатана и все, кто проявляет себя, как его семя. Давит любвеобильную душу и слабое материнское сердце. На все готова пойти мать, чтобы не видеть искалеченное дитя.
Заглянув в пропасть жизни и смерти сына, сменили не только район, но и образ жизни: постоянный страх, что вызывает систематические скандалы с Юркой, ненависть к грабителям, олигархам и «новым русским», сочувствие униженным и полное недоверие власти.
Переезд был безрадостный, а застолье без особого веселья, скорее дань обычаям, да высказать у кого что наболело. Но более тяжелым был процесс продажи и купли квартиры. Людмила совсем извелась, столько развелось агентств по недвижимости и как угадать, где тебя не обманут и не сделают бомжами. Виталий успокаивал:
— Длительность жизненных моментов — еще не постоянство и пусть этот переезд будет черточкой в нашей однообразной жизни.
— Страх берет, — делилась она мыслями, — к чему не прислонись, везде руководит вседозволенность, а мы на каждом шагу ощущаем социальное неравенство и несправедливость. Родительская радость свелась не к тому, что сын — грамотный и талантливый инженер, космонавт или известный на всю страну механизатор, а к тому, что он не искалечен и не наркоман.
В этой квартире, требующей большого ремонта, а сбережения все отданы, Людмила чувствовала себя как в гостях. Она не знала что куда положить и где что лежит. И потому угощением занимались сестра Виталия Галина и Валерия.
Чтобы разрядить обстановку, Галина поделилась впечатлением о городской линейке одиннадцатиклассников в педуниверситете в честь «Дня знаний».
— Я внимательно вглядывался в молодость, но никак не мог найти естественного лица, — съязвил Данило. Он тоже был с Галиной. — Все намалеваны в несколько рядов.
— А как красиво одеты, у многих мобильные телефоны, — с завистью возразила она.
— Да, мобильник для богатой дочки стал необходимостью. На них, как на лис идет охота, и родители ежечасно проверяют: все ли в порядке с их чадом.
Вспомни наших детей: когда придут, куда уйдут мы же не контролировали, была абсолютная уверенность в их уверенности.
— Нам некогда было и не нужно, — настаивала Галина, — они всегда были заняты и обстановка стабильности и доверительные людские отношения не давали повода для беспокойства. Выступает перед школьниками и студентами городской голова и опять пинает прошлое, — продолжила она.
«Оканчивая институты, мы должны были в обязательном порядке отрабатывать положенное время. Вам представляется полная свобода: где желаете, там и зарабатывайте сколько хотите».
— В мозгу юноши откладывается, какое же плохое было советское время.
Но он же не сказал, что только 15 % выпускников Алтайских институтов устраиваются по специальности, остальные болтаются неизвестно где и на что живут. Умолчал, что Советская власть бесплатно учила, лечила, представляла квартиры, топливо, твердую зарплату по любимой специальности, обеспечивала повышение квалификации и участие в различных конкурсах. Скрыл, что в Советском государстве самым привилегированным классом были дети и попробовал бы кто-нибудь довести их до беспризорности, бродяжничества или продавать как поросят!
— Вот разошлась! — бросил реплику Данило.
— Достали эти демократы! — и невольно глянула на Славку Новикова. — Сегодня родиться бесплатно, без взятки, нельзя, а кто не платит, пусть умирает, чем без навара медперсоналу с ними возиться.
Из поколения в поколение учитель хранит и несет свет знаний, добра, красоты и воспитывает личность.
— Сейчас начинающий учитель не может прожить без помощи родителей или дедов-пенсионеров, а раньше они помогали престарелым. Потому и пустеют школы без учителей и наступает всеобщая безграмотность.
«Современная зарплата — это минимальная сумма денег, достаточная для того, чтобы каждое утро идти на работу, а вечером не вставать на баррикады», — привела цитату из газеты местных коммунистов.
— Обучение становится платным от входа до выхода из школы, даже придумали плату за какие-то дополнительные занятия и эти уроки вывели из программы. Постепенно с умыслом отменяются детские обеды в школах. Не на что стало содержать старейшее городское предприятие Дом учителя, который, как мать, держал связующие нити выпускников всех лет Бийского учительского и педагогического институтов.
Глубоко вздохнув, она разочарованно закончила:
— Не стало почтения к матери, уважения к старшей сестре, нарушены принципы братской привязанности, взаимоотношения строятся только на деньгах, поэтому появилось взаимное неуважение между учителями, детьми и родителями.
Разговор подхватил Ромка, как классный токарь, он держится на плаву:
— Провожая своего Аркашку на первый курс колледжа, — он на техника-электрика в бесплатную группу пошел, — я наблюдал за торжественной линейкой. В первых рядах вроде слушают, а середина и остальные — кто жвачку жует, лузгает семечки, курит, даже пиво из банок потягивают. Я так в душе возмущался, появилось желание по соплям съездить.
— Это дети богатеньких, — вступила в разговор молчавшая Людмила, — они вечные студенты. Проходят все учебные заведения по возрастающей, а некоторые и по два института, все при деле и вроде не болтаются.
— Учеба ради вида учебы, что ли? — спросил Ромка.
— Они ведь по специальности работать не собираются, да и специальности у них нету: мотаются из технического в гуманитарный, а там то в медицинский или в артистический… Вечные бездельники их называют, а вся жизнь этого бессчетного количества тунеядцев ограничена потреблением и унитазом. Как черви пропускают они через себя пищу.
Учебные заведения стали существовать не для подготовки нужных специалистов, а ради содержания профессорско-преподавательского состава.
Людмила посмотрела на Галину, уточнила ее реакцию и с уверенностью продолжила:
— Коррупция сопровождает студента от вступления в вуз до выпуска. Потому и обучение идет с полным отрывом от производства, но расхваливанием капиталистического образа жизни и рыночной (воровской) экономики. А свобода не уважать прошлое привело к неуважению сегодняшнего — какое-то массовое дебильное бескультурье.
— Вот почему никто на линейке не выступил с завода или частного предприятия, — утвердительно вставил Роман и продолжал:
Все говорили об увеселительных мероприятиях в колледже и даже преподаватели спец. дисциплин ни словом — как устроились их выпускники, об их участии в оборудовании лабораторий и мастерских, а все о том же, кто из них хорошо пел, играл или плясал. Как рекламный ролик в увеселительном угаре в удовольствиях и безоблачной жизни сегодня, а завтра будет завтра.
Людмила как бы себе задала вопрос, рассеяв свои грустные мысли:
— А на каких учебниках воспитывают? Эльзас Павлович всенародно возмущался и отказывался преподавать историю по ним. Дошло: или-или. Он остался, но лавирует между исторической правдой и ложью в них.
Доказывая кому-то, она настойчиво разъясняет:
— Извращена вся суть социалистического строительства. Сконцентрировано все на имевших единичное место отрицательных фактах. Утаивается героическая роль советского народа и Красной Армии в Великой Отечественной войне. Победа отдана второму фронту, который открыли американцы к концу войны, и то с целью откусить не разрушенный кусок Западной Европы.
Махнув рукой, она недовольным тоном произнесла и замолчала:
— Извращается всенародный порыв послевоенного восстановления, поднятие целинных земель, строительство предприятий большой химии, машиностроения и перерабатывающих заводов.
Виталий, помогавший на кухне снохе с Галиной, вышел и тоже вступил в разговор:
— В Иркутске об этом ученые сказали Правителю — Гаранту Конституции и добавили: усиленно прививается ненависть к Советскому периоду, то есть к старшему поколению.
Гарант, оглядев ученых Сибири, спросил: «На чьи деньги выпускаются учебники?» Вот спросил, так спросил!
Ученые сказали: «На пожертвования международного спекулянта американца Сороса».
Не задумываясь, ответил Гарант: «Кто платит, тот и заказывает музыку».
Вот ответил, так ответил!
Пляшем мы под чужую музыку, изучая не нашу историю, а ту — извращенную, которая нужна им! — заключил Виталий и пошел на кухню.
Наступила тишина, каждый обдумывал свое. Грубовато вкрадчивым голосом Альберт Королев прервал эти мысли:
— Мы прошли школу человеческого воспитания, учитывая возрастные особенности: октябрята, пионеры, комсомольцы. Сейчас же создаются различные молодежные организации, в том числе бойскаутов: волчата, волки, волчища. Эти высокоорганизованные полки, роты, взводы с разведкой, гауптвахтой и волчьими законами. А высокопоставленные хозяева используют их: одни — для укрепления своего бизнеса, другие — для политических интриг.
Людмила каким-то отрешенным голосом вставила:
— Где уж там до формирования и развития лучших качеств человека, а понятия: общественный долг, защита Родины, гордость за свое предприятие — выжжены каленым железом.
Грубоватый голос Альберта зазвучал вновь:
— Владея информацией, они планируют драки футбольных фанатов или направляют отряды хулиганов для срыва демонстраций патриотических сил.
Людмила опять вставила:
— В большинстве своем это психически ненормальные юнцы. Для них война никогда не закончится, потому что это хорошо оплачиваемая работа, а внутреннее состояние многих из них — не осознанная месть всем и вся за свою такую молодость. Их лиши цели, желания думать и самодисциплины, как ракету
