Антирабовладельческий пыл Этцеля не затухал: даже когда работорговля была запрещена, он продолжал настаивать, чтобы Немо был охотником за перевозящими невольников судами! Жюль Верн со страстным вниманием следил за этой братоубийственной борьбой, и то, что он о ней написал несколько позже, в «Севере против Юга», показывает, насколько он находился в курсе событий. Между прочим, он был поражен теми огромными усилиями, которые делались обеими сторонами для того, чтобы придать неведомую дотоле мощь артиллерийскому огню, и эти усилия внушали ему страх. Как пацифист, он с тревогой думал о том, что же станут делать с наступлением мирного времени артиллеристы, в течение ряда лет преследовавшие лишь одну цель — открыть наилучшую формулу уничтожения себе подобных. Эти фабриканты пушек рисковали стать весьма опасными смутьянами. В какое же русло отвести их внезапно прерванную активность?
Свое перо драматурга он обмакнул в чернила, надеясь найти вдохновение и использовать их против изобретателей орудий разрушения, «куда менее полезных, чем швейные машины». Первый том, озаглавленный «С Земли на Луну», — полный юмора сатирический памфлет. Что можно сделать с обременительными артиллеристами? Драматург театра бульваров сразу нашел шуточный ответ: пусть они бомбардируют Луну и пусть их даже отправят туда на худой конец!
Цель была найдена, оставалось достичь ее. Артиллеристы могли придумать лишь одно средство — пушку. Надо, впрочем, признать, что в то время ничего другого и не было.
Писатель, однако, слишком властно ощущает свою творческую ответственность, чтобы не стремиться к научному обоснованию того, что сперва было шуткой, но вдруг оказалось «возможным» предприятием. Поскольку Барбикену приходится приводить доводы, физика и математика поспешат на помощь фантазии. Романист обращается к научным знаниям, накопленным за многие годы, а его карандаш набрасывает колонки цифр, из которых он и делает вывод, что проект этот находится на грани осуществимого с баллистической точки зрения. Ядро можно заменить снарядом, полым внутри, и вот он как бы слышит: его друг Надар шепчет ему, что в этой полости может поместиться человек. Этот энтузиаст, готовый к любому дерзновению, не поколебался бы сделать безумную попытку. И он существует: Мишель Ардан — анаграмма Надара — будет первым астронавтом.
Жюль Верн все же слишком осторожен и не может не убедиться в том, что расчеты его правильны. Он попросит своего кузена Анри Гарсе, профессора высшей математики, внимательно проверить их, тем более что это в его компетенции, он ведь является автором трактата по космографии. Траектории установлены, однако, остается еще много непреодолимых препятствий. Высокая честность романиста отмечает их, ибо, по выражению Шарля-Ноэля Мартена, он «не невежда, не простак». Тут воображение повествователя придет на помощь науке, дабы убедить читателя, что все препятствия преодолены и действие романа может развиваться дальше. Резкость в ускорении движения, перегрев из-за трения стремительно движущегося снаряда о слои атмосферы — все эти препятствия можно ведь устранить, использовав ракету, которая, как известно, и разрешила проблему. Писатель не был чужд представления о ракетах, ибо снабдил свой снаряд ракетными тормозами. Однако о настоящей ракете в Пушечном клубе не могло быть и речи! Еще существеннее то, что горючего, необходимого для движения ракеты, в то время не существовало. Практически тогда не было ничего, кроме пороха, а взрывчатая сила его была неуправляема.
Читая эту книгу, мы можем констатировать, что Жюль Верн был прекрасно осведомлен о достижениях космографии, физики, математики и химии своего времени. Траектории его межпланетного корабля отличались точностью, сделан он был из алюминия, высота и вес его оказались вполне правильными, и автор предугадал регенерацию воздуха в замкнутом кругообороте. Можно лишь удивляться тому, что он пишет об установлении в Скалистых горах телескопа с диаметром 16 футов (4,8768 метров), способного обеспечить наблюдение отдельных звезд крабовидной туманности, то есть аппарата, странным образом похожего на тот, с пятиметровым диаметром, который был впоследствии установлен в тех же самых горах на вершине Паломар! Что же до отдельных звезд крабовидной туманности, то они вот уже двадцать пять лет являются предметом астрономических изучений.
В «Журналь де Деба» роман «С Земли на Луну» появился в 1865 году. 6 сентября автор пишет из Кротуа Этцелю: «Вскоре мы появимся в „Деба”», а еще через несколько дней он с удовлетворением констатирует, что «Луна наконец-то взошла на горизонте „Деба”». Поскольку он добавляет, что Этцель должен оставаться в Бадене до конца сентября, а сам он будет до 10 октября в Кротуа, мы можем сделать вывод, что фельетон был напечатан в сентябре [46]. Из того же письма от 6 сентября 1865 гола мы с некоторым удивлением узнаем, что он работает «напряженно, но с большим удовольствием над совсем иным произведением». «Роберт Грант, — пишет он, — становится очень смелым и почти героическим парнем». Из другого письма, последовавшего за этим, мы узнаем, что он намеревается «дать некоторый отдых „Детям капитана Гранта” и предаться мечтаниям о «великолепном Робинзоне», добавляя, что «у него возникают замечательные идеи: когда вещь будет готова, она сможет при всей своей скромности выдержать сравнение с швейцарским Робинзоном[47]».
Он не ошибался, ибо «Робинзон» его был не чем иным, как «Таинственным островом», которому предстояло выйти в свет только в 1874 году! Он признается, что в настоящий момент находится «за тысячу миль от Гранта» и даже не знает, «будет ли продолжение». Однако имеется другое его свидетельство, примерно в то же время, о том, что первый том «Капитана Гранта» значительно продвинулся вперед.
19. СЛОВО ОТ СЕРДЦА
Может быть, уже настала пора поговорить о договорах, связывавших Жюля Верна с Этцелем, поскольку они давали ему возможность существовать и работать.
Мы знаем, что первый договор 1863 года обеспечивал писателю сумму в 1900 франков за каждую книгу. Он же должен был давать издателю за год три книги, что составляло 5700 франков в год, или 465 франков в месяц. Условия эти были улучшены по договору от 11 декабря 1865 года на период времени от 1 января 1866 по 31 декабря 1871 года. Гонорар был увеличен до 3000 франков за книгу, при оговорке, что издатель сохраняет в течение 10 лет исключительное право собственности на книгу со дня выпуска ее в свет, причем публикация книги будет осуществляться издателем, как ему заблагорассудится. Что касается книг иллюстрированных, то на них издатель имел полное и неограниченное право собственности, иначе говоря — как это было уточнено, — автор уступал издателю полное и не ограниченное во времени право собственности на свои произведения для их выпуска в виде изданий иллюстрированных. Однако за пять уже выпущенных книг автору предоставлялась компенсация в сумме 5500 франков, т. е. по 1100 франков за том. 25 сентября 1871 года вступила в силу новая договоренность: вместо трех книг за год писатель обязывался поставлять только две, издатель же уплачивал не 9000, а 12 000 франков в год, или 1000 франков в месяц. Со своей стороны автор продлевал на три года право собственности издателя на неиллюстрированные издания как ранее выпущенных книг, так и тех, которые предстояло выпустить. Было, кроме того, указано, что «продолжение великих путешествий и великих путешественников, которое может составить еще два тома, будет предоставлено издателю за 3000 франков том и помимо двух ежегодных томов».
Этцель и в дальнейшем улучшал условия договоренности в пользу автора, который был этим вполне удовлетворен. Впрочем, последний не допускал, чтобы его издателя и друга подвергали критике. В то время издатель обычно приобретал право на книгу за твердую цену, принимая на себя весь риск по ее изданию. Иногда просто уславливались, что после того, как дело будет завершено издателем, выручку разделят пополам, и это было началом исчисления авторского гонорара за вышедшую книгу. Этцель был сторонником авторских прав и сам написал несколько статей в защиту литературной собственности. Впоследствии полная уступка права на издание по установленной цене была заменена получением авторского процента с
