них дела «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра», «Московского параллельного антисоветского троцкистского центра», «Антисоветского правотроцкистского блока». Об этих делах, методах ведения «следствия» по ним, о «выбивании» признательных показаний у обвиняемых, а затем и у подсудимых, чудовищных фальсификациях и подлогах, а также о роли во всем этом «главного сталинского инквизитора» Вышинского написано достаточно много. Все эти дела в настоящее время пересмотрены, приговоры по ним отменены, а проходившие по ним лица реабилитированы (за исключением Ягоды).
Надо сказать, что речи А. Я. Вышинского по политическим делам ничего общего не имеют с обычными судебными речами государственных обвинителей, где требуется скрупулезный анализ доказательств, изобличающих виновных лиц. Андрей Януарьевич не утруждал себя глубоким исследованием вины подсудимых. Он только придавал своим речам публицистический характер и угодную властям политическую окрасу. И в этом он преуспел. А что касается предоставления суду доказательств, то этого тогда вовсе и не требовалось, так как приговоры фактически были уже предрешены, и даже не Вышинским. Он был в этих процессах только «рупором» Сталина и его окружения. Речи А. Я. Вышинского по политическим делам не выдерживают никакой критики, ни с точки зрения юридической, ни с точки зрения нравственной. Они не только не содержали крепкой доказательственной базы, но и были наполнены грубыми, оскорбительными выражениями, что является совершенно недопустимым для речей прокуроров. Он называл подсудимых «бандой презренных террористов», «взбесившимися псами», которых «надо расстрелять всех до одного», «холуями и хамами капитализма», «оголтелыми контрреволюционными элементами», «чудовищами», «проклятой помесью лисы и свиньи» (о Бухарине), «погаными псами», «проклятой гадиной» и другими бранными выражениями.
В бытность Вышинского Прокурором Союза ССР повальные аресты производились и среди руководящих прокурорских и судебных работников. Властям всюду мерещился пресловутый «правотроцкистский контрреволюционный» и даже «террористический» заговор. Военная коллегия Верховного суда СССР и Особое совещание при НКВД СССР едва успевали рассматривать такие дела. Они пропускали через свои жернова одного за другим бывших коллег-юристов. Многие процессы заканчивались трагически для их участников. Смертная казнь была наиболее распространенной мерой наказания по такого рода делам. Слово «коллега» не являлось каким-либо смягчающим вину обстоятельством. С ними поступали не менее бесчеловечно, чем с другими подсудимыми.
По имеющимся данным, на начало 1993 года было выявлено 280 репрессированных прокуроров и следователей, из них 90 человек расстреляны. Наиболее жестокие преследования осуществлялись в те годы в отношении прокуроров республик, краев и областей. 44 из них были арестованы и осуждены, причем 23 — к высшей мере наказания, а 17 — отправлены в лагеря, где отбывали длительный срок. Впоследствии трое из них умерли, а один — покончил жизнь самоубийством. В числе репрессированных (в том числе и расстрелянных) были и женщины-прокуроры. Все прокуроры, чьи дела проверены, в настоящее время реабилитированы.
Среди лиц, попавших при содействии Вышинского и его сподручных в ежовско-бериевские застенки, оказалось немало и московских прокуроров: ответственных работников Прокуратуры СССР, Прокуратуры РСФСР, Главной транспортной прокуратуры, прокуратуры Москвы и Московской области. В частности были арестованы, а затем расстреляны Главный транспортный прокурор СССР Герман Михайлович Сегал, его заместитель Сергей Алексеевич Миронов и помощник Аркадий Маркович Липкин, старший помощник Прокурора РСФСР Виктор Михайлович Бурмистров, и. о. прокурора Челябинской области (до этого был прокурором Москвы) Андрей Владимирович Филиппов, заместитель Прокурора Союза ССР Григорий Моисеевич Леплевский, прокурор Московской области Владимир Александрович Малюнов, а также ответственные работники московской прокуратуры Виктор Давидович Торговец и Роман Артемович Прохоров, прокурор Москвы Константин Ипполитович Маслов, и. о. прокурора Москвы Вениамин Исаакович Кобленц, заместитель прокурора Москвы по спецделам Исаак Наумович Евзерихин и другие.
12 января 1938 года открылась 1-я сессия Верховного Совета СССР. В последний день сессии А. Я. Вышинский был назначен Прокурором Союза ССР сроком на семь лет (по новой Конституции СССР). От имени Совета старейшин Совета Союза и Совета Национальностей его кандидатуру представил депутат Г. И. Петровский. В своей речи он сказал, что Вышинский всем «известен по своим выступлениям на судебных процессах против врагов народа».
Массовые аресты 1936–1938 годов нанесли непоправимый урон народному хозяйству страны. Многие наркоматы, предприятия и организации были в буквальном смысле обезглавлены, оказались без лучших специалистов, что не могло не сказаться на качестве их работы. Особенно пострадали оборонные отрасти промышленности. Острую нехватку кадров испытывали и судебно-прокурорские органы. К началу 1938 года в прокуратуру было принято около 2 тысяч новых, профессионально неподготовленных работников, которые стали прокурорами и следователями. И все же, несмотря на это, оставалось большое количество вакантных мест, а в некоторых районах вообще не было прокуроров.
В январе 1938 года пленум ЦК ВКП(б) принял постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально- бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». Постановление фактически возлагало ответственность за массовые репрессии людей на местные партийные органы, которые поддались «на происки врагов». Вскоре после этого, 17 ноября 1938 года Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», которое, признавая «перегибы» в деле арестов людей и привлечения их к ответственности, приостановило массовые репрессии в стране.
Вышинский быстро сориентировался в новой обстановке и сразу же натянул на себя тогу «радетеля за законность». Он быстро «сдал» и некоторых прокуроров якобы «причастностных» к массовым необоснованным арестам. Тогда были осуждены судебно-прокурорские работники Омской, Восточно- Казахстанской, Смоленской, Ярославской и некоторых других областей. Теперь он на всех совещаниях «громил» прокуроров, допускающих осуждение невиновных лиц, приводил примеры творившихся на местах (как, впрочем, и в центре) «дичайших» случаев беззакония и произвола. Прокурор Союза ССР с присущим ему пафосом говорил о происках «искусно замаскированных врагов», которые более всего кричат о бдительности, а сами только и стремятся «путем проведения мер репрессий перебить большевистские кадры».
Находясь на высоком посту Прокурора Союза ССР, Вышинский продолжал заниматься научно-педагогической деятельностью. В 1936 году он стал доктором юридических наук, а в 1939 году — академиком Академии наук СССР. Одновременно он возглавлял Институт права Академии наук СССР. А. Я. Вышинский не только лично участвовал в жесточайших репрессиях в стране, но и теоретически их обосновывал. Вред от «теоретических изысканий» академика для юридической науки был ничуть не меньше, чем от проводимых им политических процессов. Современники называли его даже «теоретической дубинкой» Сталина.
31 мая 1939 года А. Я. Вышинский на очередной сессии Верховного Совета СССР был утвержден в должности заместителя Председателя Совнаркома СССР. В 1940 году он становится одновременно и заместителем народного комиссара иностранных дел. На дипломатическом поприще он оставался более 14 лет. Вышинский участвовал также в Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками. И хотя он оставался в Нюрнберге как бы за кулисами (Главным обвинителем от СССР был Р. А. Руденко), именно он расставлял все точки над i в действиях советской делегации. Юрий Зоря писал, что Главный обвинитель от Великобритании лорд Х. Шоукросс называл Вышинского «особоуполномоченным Сталина».
4 марта 1949 года А. Я. Вышинского назначают министром иностранных дел СССР, а на пленуме, состоявшемся сразу же после окончания XIX съезда КПСС (16 октября 1952 года) его избирают кандидатом в члены Президиума ЦК. С этих пор роль его во внешнеполитических делах заметно усилилась, хотя, конечно, основную политику вершил не он. 5 марта 1953 года, в день смерти И. В. Сталина, Вышинский был выведен из Президиума ЦК и освобожден от должности министра иностранных дел СССР. Он довольствовался лишь должностью первого заместителя министра и стал постоянным представителем СССР при Организации Объединенных Наций. 9 декабря 1953 года в связи с 70-летием со дня рождения Андрей Януарьевич в очередной раз был награжден орденом Ленина (всего он имел семь орденов и многие медали).
Умер А. Я. Вышинский 22 ноября 1954 года в Нью-Йорке (США). Урна с его прахом захоронена в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.
«ИСПОЛНЯЮЩАЯ ОБЯЗАННОСТИ ГЕРЦОГИНИ»
И. о. прокурора республики ФАИНА ЕФИМОВНА НЮРИНА
Фаина Ефимовна Нюрина родилась в декабре 1885 года в городе Бердичев Киевской губернии в большой купеческой семье. У Эфрама Липеца и его жены Рэйзии было 10 человек детей. Фаня была девятым ребенком. В Бердичеве она провела свое детство, там же получила начальное образование. Ее отец умер в 1902 году. Хотя Фаина росла и воспитывалась в достаточно обеспеченной семье, тем не менее с юных лет приобщилась к революционной среде. В 1902 году она стала членом Бунда («Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России») и в составе партии активно занималась революционной деятельностью, которая в основном заключалась в руководстве рабочими кружками.
В 1903 году Фаина переехала в Киев. Там она продолжала вести антиправительственную деятельность среди учащихся, студентов, рабочих, руководила небольшими стачками, разъезжала по провинции с агитационными целями. В ее квартире часто проводились заседания киевского и даже центрального комитетов Бунда. Несмотря на то, что в Киеве Нюрина жила нелегально, так как ей отказали в выдаче вида на жительство, она все же экстерном сдала экзамены за семь классов женской гимназии.
В конце 1903 года по заданию своей организации она выехала за границу и поселилась в Париже, где прожила более года, активно участвуя во всех делах заграничного отделения Бунда. В Париже для пополнения образования Нюрина поступила в высшую школу общественных наук, которую посещала восемь месяцев. Она свободно владела немецким языком, неплохо знала французский и польский. Когда Фаина вступила в брак с Израилем Исааковичем Нюренбергом, то стала носить двойную фамилию Нюрина-Нюренберг (фамилию Нюрина придумала сама). Вернувшись в Россию в 1905 году и обосновавшись в Варшаве, она активизировала свою революционную работу, причем на этот раз выступала уже в роли организатора массовых демонстраций. Однако вскоре ее явочная квартира провалилась, и бундовцы срочно перебросили ее в Одессу. Там она появлялась в самых горячих местах: выступала в порту, была на мятежном броненосце «Потемкин», участвовала в массовом шествии во время похорон убитого матроса.
В конце 1905 года Ф. Е. Нюрина снова выехала за границу и поселилась в Галиции. Там у нее родился сын Александр. Менее чем через год она вернулась в Россию. Жила преимущественно в Киеве, где сумела закончить фельдшерские курсы. В 1906 году ее арестовали прямо на объединенной конференции Бунда. После непродолжительного пребывания в тюрьме (три с половиной месяца) она была выпущена на свободу и почти сразу же нелегально выехала за границу, поступила там в университет, однако закончить его не сумела. Долго жить за рубежом Нюрина не смогла и снова вернулась в Россию. В 1909 году у нее родился второй сын — Шера. С двумя детьми на руках приходилось постоянно думать о заработках, что было весьма проблематично при ее полулегальном проживании в России. Она часто переезжала из города в город, живя попеременно в Киеве, Бердичеве, Житомире, Одессе, нигде не прекращая революционной деятельности. Не имея постоянной работы (она лишь изредка давала уроки), жить нередко приходилось только на средства, выделяемые бундовской организацией.
В 1914 году Ф. Е. Нюрина поселилась в Лодзи, где вместе с мужем некоторое время учительствовала, а заодно вела и пропагандистскую работу среди
