превосходства, в которую немцы поверили и, в конце концов, проиграли. От размышлений его отвлек толчок командира Восьмого мехкорпуса Богданов.
– О чем задумался Михаил Ефимович? – Спросил тот.
– Да вот прикидываю, как нам в две недели уложиться. – Решил сказать Катуков.
– Уж как–нибудь постараемся. Надо, значит надо! – Сделал вывод Богданов.
Катуков одёрнул себя и сосредоточился. Доклад продолжал начальник штаба Первой танковой армии генерал-майор Ротмистров. Он отдавал чёткий приказ, судя по всему разработанный ещё в штабе Механизированной группы, о дислокации и порядке пополнения всех бригад танкового и механизированных корпусов. Катуков начал записывать цифры, но вспомнив, что является теперь командармом, остановился и постарался внимательно вслушаться в произнесённые цифры. Бригады раскидывали как можно ближе к железнодорожным станциям, но с таким расчётом, чтобы они не мешали друг другу при получении техники и маршевого пополнения. Чёткий график давал возможность надеяться, что всё будет выполнено в срок и с минимальными потерями. Судя по всему, начштаба знал своё дело очень хорошо.
Получив необходимые указания, командиры корпусов отправились их выполнять. Оставшись в палатке штаба армии втроём с Рокоссовским и Ротмистровым, Катуков окончательно осознал, что очередной этап военной службы остался позади, и пора привыкать к новому положению. Он пересел на место командующего, которое ему тактично освободил Рокоссовский, и спросил.
– Константин Константинович, а кого прочат на моё место?
– А кого бы ты хотел? – Ответил ему вопросом на вопрос бывший командир Механизированной группы.
– Я бы, товарищ командующий, хотел командира шестнадцатой танковой бригады Петрова. – Сказал Катуков и уточнил. – Но он только подполковник.
– Пусть тебя его звание не волнует. – Сказал Рокоссовский. – Приказом командующего Центральным фронтом сегодня утром подполковнику Петрову за образцовое выполнение своих обязанностей при уничтожении противника присвоено следующее звание полковника. Тем же приказом он назначается командиром Второго танкового корпуса. Тебе осталось только завизировать этот приказ.
Катуков довольно кивнул. Кажется на его бывшую должность назначен самый достойный. Всё–таки война даёт возможность выдвинуть того, кто действительно может выполнять свои обязанности наилучшим образом, а не того, кто лучше всего улавливает желания своего начальства.
– Ну удачи вам генералы. – Поднялся со своего места Рокоссовский. – Работайте. А мне пора ехать.
– Константин Константинович, а ужин? – Спросил Ротмистров уже на правах хозяина.
– Некогда Павел Александрович. Мне ещё у Жукова дела принимать. Как–нибудь в следующий раз поужинаем, когда приведёте армию. Провожать меня не надо, не заблужусь.
Рокоссовский попрощался с командиром и начштаба создаваемой армии и вышел из палатки. Вскоре раздался гул двигателей. Эмка командующего и бронетранспортёры сопровождения тронулись в путь.
Катуков и Ротмистров переглянулись и сели за стол. В следующие две недели у них будет чрезвычайно много работы, которую необходимо обязательно выполнить, и выполнить хорошо. Чтобы потом не жалеть о том, что мог сделать, а не сделал из–за лени или самоуверенности.
27 мая 1941 года
Северная Африка
Знойный южный ветер перегонял песок пустыни через приморскую дорогу ВиаБальбоа исполосованную гусеницами танков и бронетранспортёров. Обтекал наполовину засыпанные тем же песком брошенные британские автомобили. Коегде горки того же песка обозначали не убранные, высохшие под знойным пустынным солнцем, трупы, скорее всего англичане, или кто там у них держал оборону на этом участке. Порой Роммель и сам не знал: с кем ему придётся столкнуться в очередной раз. Кого только не нагнало в эти богом проклятые места английское командование. Весь многолюдный и многоцветный колониальный сброд со всех концов пока ещё необъятной империи, в которой как хвастались англичане, «'никогда не заходит солнце'». С кем только не приходилось сталкиваться за эти недели его солдатам. Южноафриканцы, австралийцы и новозеландцы, как самые стойкие войска использовались против него чаще всего, но попадались и сипаи и гуркхи из Индии, поляки и чехи, сбежавшие в своё время в Англию от победоносного вермахта. А теперь пытающиеся свести с Германией счёты в этих никому не нужных песках. Были среди солдат противника и французы, и бельгийцы, и голландцы, и, даже немцы, из антифашистов, побоявшихся отправиться к русским. Говорят, что где–то в пустыне в одном из оазисов у англичан есть даже еврейский батальон. Это сообщение доставило офицерам его штаба несколько минут искреннего веселья.
– Эрвин, а почему вы не используете трофейную технику? – Паулюс сидящий рядом с Роммелем указал на, стоящие вдоль дороги коегде впритык друг к другу, английские машины.
– У нас это барахла столько, что не знаем куда их девать. – Отмахнулся рукой Роммель. – Когда Уэйвелл «'победоносно выравнивал линию фронта'», как утверждали английские газеты с подсказки Черчилля, он нам оставил столько техники, что хватило переформировать в моторизованные все мои пехотные части. Одних танков мы захватили почти пять сотен. А уж автомобили и не считал никто. Вот и выбирали из них самые лучшие и пригодные для нас. А потом когда подошло к концу топливо и их брать перестали. Слили бензин и бросили за ненадобностью. Даже если бы я захотел их использовать, всё равно сдвинуть их с места нечем. Бензина с трудом хватает для танков – парировать удары англичан, которые здесь напоминают сказочную гидру. Чем больше мы их тут бьём, тем больше у них техники и солдат. Черчилль перебросил сюда все войска из Азии и Африки с расстояния в две тысячи километров.
Паулюс удовлетворённо кивнул. Именно это он и предполагал, когда предлагал Гитлеру нанести удар в Африке. Надо признать, что Роммель оказался на высоте, прекрасно проведя всю операцию. Искусно обходя англичан, нанося им удары со всех, даже самых неожиданных сторон, он создал у английских генералов иллюзию превосходства, в которую они свято верили эти два месяца, да и верят до сих пор. Чем же объяснить, что имея более чем трёхкратное превосходство, они решаются только на то, чтобы иногда проводить разведку боем.
– Самым моим опасным противником является отсутствие горючего. – Продолжил развивать тему командующий Африканским корпусом. – Если бы у меня были хоть полторы заправки на танк, я бы уже вкатился в Каир. И никакие Уэйвеллы и Окинлеки меня бы не остановили. Хотя надо признать, что мои «'ролики'» уже отработали ресурс, моторы надо заменять новыми. Мы ещё можем передвигать их вдоль линии соприкосновения с британцами, но серьёзного броска вперёд мои панцеры не выдержат.
– Боюсь Эрвин, что о моторах придётся забыть, да и обо всём остальном тоже. – Паулюс окинул взглядом придорожные пески и продолжил. – Нам пора думать как выбираться из этого никому не нужного места.
– Почему не нужного? – Усмехнулся Роммель. – Черчиллю эта проклятая пустыня очень нужна. Да и наш союзник дуче тоже от неё не откажется, хотя без нас он уже давно бы сидел на Сицилии.
Роммель понимал, что время серьёзного разговора ещё не пришло. Срочный прилёт Паулюса мог обозначать только одно, что дела в Европе пошли скверно и его, не такой уж сильный, корпус понадобился там. А то что дела у вермахта неважные ясно было уже на второй день вторжения в Россию. Вдруг заткнулся Ганс Фриче, весь первый день пропевший об стремительных ударах «'танковых богов'» Германии, как гнилую мешковину рвущих сопротивление русских войск. Зато выступил Геббельс со странной речью о величии германского духа, который остаётся твёрдым даже в дни тяжких испытаний. На третий день небо над его позициями очистилось от немецких самолётов, которые по словам лётчиков срочно перебрасывали в Румынию. Заткнулись в эфире вечно говорливые итальянцы. Офицеры итальянских частей пытались выяснить у немцев положение на востоке и, не получив вразумительно ответа, теряли доверие к союзникам.
Первые исчерпывающие ответы были получены от пленных британских офицеров. Не скрывая сарказма они рассказывали, что дивизии «'непобедимого вермахта'» разгромлены русскими уже на границе. Как все «'танковые боги'» въехали на своих «'роликах'» прямо в заботливо приготовленные для них котлы, где их танковые группы и перемалываются русскими. Как лучшая в мире германская авиация добивается в небе и на аэродромах русскими истребителями. Что Красная Армия захватила столько пленных, что русские потеряли им счёт.
– Мне непонятно, как вы умудряетесь держаться против наших войск, если какие–то русские колотят вас как хотят. – Закончил свой рассказ пленный британский майор, со сквозящим в голосе презрением к противнику. Сам он совершенно случайно въехал на своём джипе в расположение передовых частей вермахта. А судя по внешнему виду и на фронте оказался так же случайно. Холёная морда истинного прожигателя жизни дополнялась идеально отглаженным кителем и членским билетом аристократического клуба Каира.
Роммель критически окинул взглядом свои мятые шорты в масляных разводах, разбитые африканскими дорогами ботинки, свои руки в ссадинах и заусеницах. Его вдруг одолела злость. Выслушивать замечания от этого напыщенного ничтожества было просто унизительно.
– Пока что майор, это вы «'умудряетесь держаться против'» меня, а не я против вас. – Со злой усмешкой поставил он британца на место. – А что касается «'каких–то русских'», то я уверен, что и вам скоро придётся проверить на своей шкуре силу их ударов.
– Но Британия не собирается воевать с ними. – Заявил майор.
– Вы, как всегда, собираетесь отсидеться за чужой спиной? – Поинтересовался Роммель. – Не надейтесь. Если всё, что вы тут мне рассказали, является правдой, то и вашей Англии придётся вступить в войну с нашим общим врагом. И чем быстрее вы это поймёте, тем больше шансов у вашей Британии уцелеть. – Видя, что майор пытается ещё что–то сказать, Роммель махнул рукой. – Уведите этого болвана.
Был этот разговор вчера днём. А вечером его предупредили, что в расположение Африканского корпуса вылетает его давний друг Паулюс, который не так давно и устроил ему командование им. И вот тогда Роммель понял, что всё рассказанное британцем – правда. Только большая беда могла в самый разгар компании отвлечь одного из высших офицеров генерального штаба на второстепенный участок фронта. Роммель был умным человеком и прекрасно понимал значение Африканской компании в общих задачах вермахта.
Даже когда его танки только ворвались в Бенгази, он уже понял, что удар его корпуса всего лишь отвлекающий манёвр, главное предназначение которого испугать английское командование. Но Роммель не стал бы «'лисом пустыни'» если бы не использовал до конца самый завалящий шанс. Стремительно обтекая укрепления англичан, которые они пока не собирались сдавать, он устремился на восток.
Жара, пыль, скрипящий на зубах песок, взметаемый сотнями гусениц танков и бронемашин, пытающихся обойти друг друга в этой необозримой дали. Кипящее масло на раскалённых двигателях. Мгновенно исчезающий бензин из повреждённых емкостей. Кипящая вода в радиаторах. Раскалённые пушки на только что захваченных английских позициях. Жаркое пламя сгорающих танков. Растрескавшиеся губы и жуткая постоянная жажда. Далёкие миражи оазисов
