«Мьюзик-сити». Оно жило прямо там, на третьем этаже, в сортире. — Джорджи поднял руки, потряс ими около своих румяных щек, промурлыкал несколько нот из «Сумеречной зоны» и попытался напустить на себя зловещий вид. Впрочем, все его усилия оказались напрасными.
— Да, — кивнул Телл. — Именно так мне и рассказали. Но парень на том и кончил, может, больше ничего не знал. Просто засмеялся и ушел.
— Это случилось еще до того, как я начал работать с Полом. Он и рассказал мне об этом.
— А он сам никогда не видел этого призрака? — спросил Телл, уже зная ответ. Вчера Пол сидел внутри призрака. И если уж быть совсем вульгарным, — испражнялся внутри него.
— Нет, он всегда посмеивался над этим. — Джорджи положил на стол свой бутерброд. — Ты ведь знаешь, что с ним иногда происходит. Он делается таким озлобленным. — Когда ему приходилось говорить о ком-то что-нибудь не очень хорошее, Джорджи начинал немного заикаться.
— Я знаю. Но не будем говорить о Поле. Кто был этот призрак? Что с ним случилось?
— Он занимался продажей наркотиков, — ответил Джорджи. — Это было году в семьдесят втором или семьдесят третьем, Пол тогда только начинал свою карьеру. Он был всего лишь помощником микшера. Как раз перед тем, как наступил кризис.
Телл кивнул. С 1975 по 1980 год индустрия рока попала в штилевую полосу. Молодежь тратила деньги на видеоигры вместо пластинок. Ученые мужи уже, наверное, в пятидесятый раз, начиню с 1955 года, предсказывали кончину рок-н-ролла. И снова, как и в прошлом, труп оказался очень живучим.
Видеоигры вышли из моды, а музыкальное ТВ приобрело популярность. Из Англии прибыла новая волна музыкантов. Брюс Спрингстин выпустил альбом «Рожден в США».
Начали увлекаться рэпом и хип-хопом, что принесло и немалые прибыли.
— До кризиса граммофонные компании и их служащие накануне крупных шоу доставляли за кулисы большие партии кокаина в своих атташе-кейсах, — продолжал Джорджи. — В то время я занимался микшированием концертов и видел, как все это происходит. Был один исполнитель — он умер в семьдесят восьмом. Если бы я назвал его имя, оно оказалось бы тебе очень знакомым. Перед каждым концертом его фирма доставляла ему банку с оливками. Банка прибывала в красивой цветной бумаге с ленточками и бантами, только внутри вместо жидкости оливки были пересыпаны кокаином. Он опускал ягоду в белом порошке в свой коктейль, и называл его «взрывчатый мартини».
— Готов поспорить, такой коктейль и на самом деле был взрывчатым, — сказал Телл.
— Так вот, в то время многие считали кокаин чем-то вроде витамина, — сказал Джорджи. — Они заявляли, что к нему не привыкаешь, как к героину, и не испытываешь похмелья на другой день, как от спиртного. И потому вот в этом здании, в «Мьюзик-сити», был настоящий кокаиновый снегопад. Принимали, конечно, и таблетки, марихуану и гашиш, однако наибольшей популярностью пользовался кокаин. И вот этот парень…
— Ты не помнишь его имени?
— Не знаю, — пожал плечами Джорджи. — Пол не называл его, а я никогда не слышал его имени от кого-то из здешних.
По крайней мере не помню. Вот только припоминаю, что он был похож на рассыльного, одного из тех, что доставляют заказы из кафе и закусочных, — все время видишь их в лифтах с кофе, булочками и пончиками. Только вместо кофе он привозил наркотики. Видели этого парня два или три раза в неделю. Он поднимался на верхний этаж и оттуда спускался вниз, обслуживая своих клиентов. Через руку у него было перекинуто пальто, и в той же руке он держал кейс из крокодиловой кожи. Пальто прикрывало наручник, которым кейс был прикован к кисти. Он носил на руке это пальто даже в жаркие дни. Но мне кажется, кто-то все-таки заметил наручник.
— Прости, не расслышал. Заметил что?
— Наручник! — выпалил Джорджи. Изо рта у него полетели крошки бутерброда, и он тут же густо покраснел. — Боже, Джонни, извини меня.
— Ничего страшного. Хочешь еще крем-соды?
— Да, спасибо, — благодарно отозвался Джорджи.
Телл сделал знак официантке.
— Значит, он занимался доставкой наркотиков, — произнес Телл, главным образом для того, чтобы успокоить Джорджи. Тот вытирал губы салфеткой.
— Совершенно верно. — Официантка принесла новую бутылку крем-соды, и Джорджи сделал несколько глотков. — Когда этот парень выходил из лифта на восьмом этаже, его кейс был полон кокаина. А уже на первом там оказывались одни лишь деньги.
— Лучший способ добывать деньги с тех пор, как алхимики занимались превращением свинца в золото, — кивнул Телл.
— Точно. Но в итоге волшебству пришел конец. В один прекрасный день он сумел спуститься только до третьего этажа. Его прикончили в туалете.
— Ножом?
— Насколько мне известно, кто-то открыл дверцу кабины, в которой он сидел, и воткнул ему в глаз карандаш.
На мгновение Телл увидел так же отчетливо, как видел сейчас смятый коричневый пакет под столиком, — карандаш «Черная красотка Берола», заточенный как игла, пронзает воздух и затем втыкается в середину изумленного зрачка. Глазное яблоко лопается… Он поморщился.
— Ужасно, — кивнул Джорджи.
— Правда, ужасно? Впрочем, все, может быть, было и не так. Я имею в виду, как его убили. Возможно, кто-то просто ударил его ножом.
— Да.
— Но тот, кто убил его, имел при себе какой-то острый инструмент, это уж точно, — сказал Джорджи.
— Почему ты так думаешь?
— Сомневаться не приходится. Потому что кейс исчез.
Телл посмотрел на Джорджи. Он отчетливо видел и это. Еще до того, как Джорджи рассказал ему все остальное, он видел это в своем воображении.
— Когда приехали копы и сняли парня с толчка, оказалось, что его отрезанная левая рука лежит в унитазе.
— О-о! — вырвалось у Телла.
Джорджи посмотрел в свою тарелку. На ней все еще лежала половина бутерброда.
— Пожалуй, я уже сыт, — сказал он и неловко улыбнулся.
По пути в студию Телл спросил:
— Значит, призрак этого парня поселился в туалете… в туалете на третьем этаже? — И внезапно он засмеялся. Какой бы отвратительной ни представлялась эта история, было что-то забавное в том, что призрак поселился в сортире.
Джорджи улыбнулся.
— Ты ведь знаешь, какие бывают люди. Сначала они говорили только об этом. Когда я начал работать с Полом, некоторые утверждали, что видели его в этой кабине. Не всего, только его кроссовки под дверцей.
— Одни кроссовки? Забавно.
— Да. Так ты догадываешься, что они выдумывают или им кажется, потому что это рассказывали только те, кто знал того парня, когда он был жив. Эти ребята знали, что он ходил в кроссовках.
Телл кивнул. В то время, когда произошло убийство, он был наивным деревенским парнем из Пенсильвании. Они подошли к «Мьюзик-сити». Когда пересекли вестибюль, направляясь к лифтам, Джорджи сказал:
— Но ведь ты знаешь, как быстро меняются съемщики в этом здании, особенно с нашей профессией. Сегодня здесь, завтра — там. Я сомневаюсь, что здесь остался хотя бы один человек, который тогда работал, может быть, за исключением Пола и нескольких швейцаров. Никто из них не покупал у этого парня наркотики.
— Пожалуй.
— Да. Поэтому теперь эту историю вряд ли можно от кого-нибудь услышать, и этого парня больше никто не видит.
Они подошли к лифтам.
— Джорджи, а почему ты все время работаешь с Полом?
Хотя Джорджи опустил голову и кончики его ушей ярко покраснели, он, казалось, не был удивлен внезапной сменой темы разговора.
— А почему бы нет? Он заботится обо мне.
«Ты спишь с ним, Джорджи?» — тут же возник следующий вполне естественный вопрос, проистекающий из предыдущего, но Телл не задал его. Просто не осмелился задать. Он боялся, что Джорджи честно на него ответит.
Телл, который едва мог заставить себя заговорить с незнакомцами и редко дружил с людьми, внезапно обнял Джорджи Ронклера. Джорджи тоже прижался к нему, не поднимая головы. Затем они отошли друг от друга. Открылись дверцы лифта, они поднялись в студию, и микширование продолжилось. А на следующий вечер, в четверть седьмого, когда Джейнингс собирал свои бумаги, подчеркнуто не глядя в его сторону, Телл вошел в туалет третьего этажа, чтобы взглянуть на хозяина белых кроссовок.
После разговора с Джорджи ему пришла в голову внезапная мысль. Лучше назвать ее ослепительным озарением. Оно заключалось в следующем: иногда можно избавиться от преследования призраков, гоняющихся за тобой всю жизнь, если соберешься с духом и встретишься с ними лицом к лицу.
На этот раз не было разрыва в сознании, никакого ощущения страха… только медленно и размеренно колотилось сердце. Обострились, казалось, все органы чувств. Телл чувствовал запах хлорки, розовых дезинфекционных кубиков, лежащих в писсуарах. Он видел крохотные трещинки в краске на стенах и ободранные места на трубах. Он слышал стук своих каблуков, когда направлялся к первой кабине.
Кроссовки были почти засыпаны трупиками мертвых мух и пауков. Сначала их было всего ничего. Насекомым не от чего было умирать, когда кроссовок здесь не было, а кроссовок не было в кабине, пока он не увидел их там.
— Но почему я? — спросил Телл четким и ясным голосом в тишине.
Кроссовки не сдвинулись с места, и никто ему не ответил.
— Я с вами не знаком, никогда с вами не встречался, я не принимаю наркотики, которые вы продавали, и никогда не принимал. Так почему же я?
Одна из кроссовок дернулась. Послышался шорох от движения мертвых мух. Затем кроссовка — это была та, незашнурованная — опустилась на место.
Телл резким толчком открыл дверцу кабины. Одна петля заскрипела, как в настоящем готическом романе ужасов. И вот он перед ним. Таинственный гость, распишитесь в журнале, пожалуйста, подумал Телл.
