оплакивать свою несчастную любовь; он нашел против нее верное, самое надежное средство – опасность.
Полковник с напряженным вниманием слушал каждое слово Фернова, но морщины на его лбу все-таки не разгладились.
– Неужели вы думаете, что французы, местные жители, не знают о существовании этой тропинки лучше нас? – спросил он.
– Вероятно, знают, но вряд ли следят за нею, – возразил Вальтер. – Во-первых, они не думают, что мы тоже нашли ее, а во-вторых, не подозревают, что их план нам известен. Неприятель сконцентрируется главным образом в ущельях и больших проходах, а эта тропинка не представляет для него опасности. Во всяком случае, все другие дороги наверняка заняты неприятелем, так что выбора у нас нет.
– Вы думаете, что эту незаметную тропинку можно будет разыскать ночью? – с сомнением спросил полковник.
– В такую лунную ночь, как сегодня, – конечно. Труднее всего найти дорогу в том месте, где она теряется в кустарнике, но при свете луны, проникающем через ветви деревьев, ее все-таки можно разглядеть. Когда поднимешься на гору, то заблудиться уже нельзя.
Полковник продолжал ходить по комнате в глубоком раздумье.
– Да, вы правы, – сказал он, наконец, – попытаемся проникнуть в Л., хотя это и будет безумно смелым поступком. Мы пошлем двух, самое большее трех человек, так как я с трудом допускаю, что указанная вами тропинка находится вне наблюдений врага. Девять шансов против одного, что наши люди будут замечены и убиты; но ничего не поделаешь – приходится идти на риск, имея хоть искру надежды предупредить большее несчастье. Вы хорошо помните дорогу?
– Очень хорошо, – ответил Вальтер.
– В таком случае нам остается только найти каких-нибудь смельчаков, которые решатся пойти на такое опасное дело. Ефрейтор Браун…
– Лежит в постели, он еще не выздоровел после полученной раны, – спокойно прервал своего начальника Фернов. – Вы видите, господин полковник, что я должен взять это поручение на себя.
– Вальтер, ты с ума сошел! – воскликнул Беренд.
Полковник отступил на несколько шагов и с изумлением смотрел на Фернова. Все офицеры уставились на Вальтера со смешанным выражением ужаса и восхищения. Фернов был всеобщим любимцем, гордостью товарищей и начальства. Несмотря на свою молчаливость и стремление к одиночеству, он, как всякий недюжинный человек, имел большое влияние на других офицеров. Товарищи видели его смелость в сражениях, но это было ничто в сравнении с тем, что он предлагал в данный момент. Погибнуть в сражении, среди своих, с оружием в руках, было не так страшно, как пробираться ночью через вражеский стан, зная почти наверное, что тебя ожидает смертельная пуля или еще что-нибудь похуже. Каждый из офицеров предпочел бы пожертвовать кем-нибудь другим, но не поручиком Ферновым.
– Вы хотите взять на себя это поручение, поручик Фернов? – повторил полковник. – Нет, это невозможно. Я вообще не пошлю никого из офицеров; мы и так многих потеряли в последних боях, у нас осталось слишком мало командиров для предстоящей битвы. Такого рода поручения даются нижним чинам; я вызову охотников.
Вальтер подошел ближе к столу, на котором горели свечи. Пламя осветило его бледное и холодное, как мрамор, лицо.
– Не забудьте, полковник, что я один знаю дорогу, – сказал он, – и только я сумею найти ее. Объяснить другому человеку я не смогу.
– Но вами я не могу пожертвовать ни в коем случае, – взволнованно возразил полковник. – Повторяю, я сильно сомневаюсь, что ваша тропинка не оберегается неприятелем. По всей вероятности, вас там убьют.
– Может быть, – да, а может быть, – нет; как бы там ни было, но я не могу, щадя себя, подвергать опасности своих ближних.
Полковник быстро подошел к Вальтеру и, протянув ему руку, воскликнул:
– Вы правы. Ну, идите с Божьим благословением. Если вам удастся достигнуть цели, то вы спасете жизнь многих наших храбрых юношей, а если нет, то умрете славной смертью героя. Сколько человек вы хотите взять с собою?
– Ни одного, – ответил Фернов. – Если нас увидят, то что могут сделать несколько человек против многочисленного неприятеля? Кроме того, трех или четырех человек легче заметить, чем одного. Ввиду этого я предпочитаю идти без конвоя.
Полковник почти с восхищением смотрел на молодого «мечтателя и поэта», как он часто шутливо называл Фернова. Такой храбрости он еще не встречал, хотя и долго прожил на свете. Конечно, полковник не подозревал, какое испытание только что перенес Фернов, не знал, в чем заключается и откуда происходит это необыкновенное спокойствие перед лицом смерти.
– Итак, вы хотите идти один? Пусть будет по-вашему. А когда вы думаете отправиться в путь?
– Не раньше, чем через час. Необходимо подождать восхода луны; мне нужен свет, пока я не взберусь на гору, а там уже не опасно, так как недалеко Л., и неприятель не решится подойти близко к городу. Я поспею вовремя, если даже на пути встретится какое-нибудь непредвиденное препятствие.
– А теперь, господа, – обратился полковник к офицерам, – идите по своим местам и будьте готовы к сигналу тревоги. Капитан, удвойте караул и позаботьтесь, чтобы все отданные приказы были точно выполнены. А пока мы обсудим с поручиком Ферновым, что он должен передать капитану Шварцу.
Офицеры повиновались. Подойдя к двери, капитан остановился и сказал:
– Доброй ночи, поручик Фернов.
На губах Вальтера промелькнула горькая усмешка. Он понял, что означало пожелание капитана.
– Прощайте, капитан, – ответил он, – прощайте, господа!
