очень сдержанна по отношению к тебе.
– Франц, не тебе судить о моих успехах, – оскорбленно ответил Густав. – Говорю тебе, они очень значительны!
– Будем надеяться на это! А теперь перейдем к делу. Речь идет о предприятии, которое я хочу начать вместе с одним своим нью-йоркским деловым знакомым. Судя по его письму, он уже говорил с тобой, и я вчера встретил тебя с корреспонденцией, касающейся данного вопроса, таким образом, ты уже немного знаком с ним.
– Совершенно верно!
Густав вдруг стал серьезен, и тон его ответа ничем не напоминал тот веселый, беззаботный, которого он придерживался до сих пор. Однако его брат, не обратив на это внимания, продолжал:
– Ты знаешь, что мы владеем на западе большими участками земли, до сих пор не обработанными. Учитывая огромное протяжение земель, Дженкинс не мог взяться за дело, располагая только своими средствами. Поэтому он обратился ко мне и сумел заинтересовать меня своим планом. Нам удалось по дешевой цене приобрести эти земли, а теперь речь идет о том, чтобы использовать их с максимальной выгодой. Это может произойти лишь в том случае, если открыть их для переселенцев – специально для переселенцев из Германии. Мы подготовили все необходимое и думаем теперь же приступить к делу.
– Один вопрос, – прервал Густав сухое деловое разъяснение брата. – Ты сам видел эти свои владения?
– Ну конечно, не стал бы я начинать подобное большое дело без предварительного личного осмотра. Само собой разумеется, я знаю эти земли.
– Я тоже! – лаконично произнес Густав.
Зандов с изумлением отступил на шаг.
– Ты? Откуда? Как это возможно?
– Очень просто! Мистер Дженкинс, которого я навестил по твоему настойчивому желанию, во время беседы заявил мне, что вы рассчитываете здесь главным образом на меня – вернее сказать, на мое перо. Поэтому я счел необходимым поближе ознакомиться со всем этим делом. Вот это-то и явилось настоящей причиной запоздания моего приезда сюда, или моего путешествия в качестве туриста по стране, как ты выразился. Прежде всего я хотел лично посмотреть, куда намереваются направить моих соотечественников.
Франц Зандов мрачно нахмурил лоб.
– Ты предпринял совершенно излишний труд! Мы здесь не привыкли обставлять дела большими церемониями. Кстати сказать, я нахожу очень странным, что ты лишь теперь, спустя целую неделю после приезда, сообщаешь мне об этом. Но все равно! Мы действительно в первую очередь рассчитываем на тебя и твои связи в журналистике. Безусловно, наши агенты делают все возможное, но этого недостаточно. Теперь стали очень недоверчиво относиться к переселенцам, да и конкуренция чересчур возросла. Главное – чтобы нашими интересами прониклась какая-нибудь влиятельная газета с безупречной репутацией. Хотя ты уже больше не состоишь сотрудником «Кельнской газеты», она лишилась тебя с крайней неохотой, а потому, несомненно, с большим удовольствием примет твои корреспонденции из Америки. Несколько твоих блестящих статей, написанных с присущей тебе убедительностью, гарантируют нам успех, а если ты еще искусно используешь свои связи в журналистике, чтобы придать широкую известность нашему предприятию, то, без сомнения, уже в следующем году на наши земли хлынет волна переселенцев.
Густав слушал молча, ни одним звуком не прерывая брата, но теперь, внимательно поглядев в его глаза, твердо произнес:
– Ты забываешь лишь один пустяк: ваши земли совершенно не пригодны для переселения. Они расположены столь неблагоприятно, что хуже быть не может; климат там крайне нездоровый, в некоторые месяцы даже губителен. Почва не пригодна для земледелия, так что колоссальнейший труд увенчается самыми жалкими результатами. Орудий для возделывания земли вовсе нет, а редкие переселившиеся туда поодиночке жители погибают от лишений и болезней. Они брошены на произвол судьбы и вынуждены самостоятельно бороться за свое существование; всех, кто последует за ними из Европы, постигнет та же участь.
Франц Зандов слушал брата со все возрастающим удивлением, не находя поначалу слов, чтобы возразить ему, но тут гневно крикнул:
– Что за невероятное преувеличение! Кто вбил тебе эту бессмыслицу в голову, и как ты, человек здесь совершенно новый, можешь судить обо всех обстоятельствах и знать об этом?
– Я на месте получил самые точные сведения. Все эти данные неопровержимы.
– Глупости! А если бы и так, то что тебе за дело до того? Уж не хочешь ли ты, без году неделю просидев в конторе, давать мне указания относительно того, как я должен вести свои дела?
– Конечно, нет! Но если подобные «дела» стоят здоровья и жизни тысячам людей, то у нас, на родине, имеется другое название им.
– Какое же именно? – подходя к брату, грозно спросил Франц Зандов.
Тот, не дрогнув, твердым голосом произнес:
– Подлость!
– Густав! – вскрикнул Зандов-старший. – Ты осмеливаешься…
– Конечно, это относится лишь к мистеру Дженкинсу, – непринужденно заявил Густав. – Исключительная любезность, с которой меня принял этот «честный» господин, а также его постоянное стремление наводить разговор на блестящие успехи моего литературного таланта, который и тут сможет творить чудеса, вызвали у меня подозрительное отношение ко всему этому делу, и я решил лично съездить на место. Ты не знаешь этих земель, Франц; наверное, при покупке ты ознакомился с ними лишь поверхностно. Но теперь, когда я открыл тебе глаза, ты, конечно, прикажешь предоставить тебе доказательства моих слов и откажешься от намеченной спекуляции.
Зандов, по-видимому, был мало склонен следовать тому, что предложил ему брат.
– Кто говорит тебе это? – сурово спросил он. – Неужели ты думаешь, что сотни тысяч, затраченные
