Погружаюсь, ухожу в постоянноеСостояние болезненно-пьяное,И шуршу в нём втихаря, как растение:Ночью — более,Утром — менее.И родные так и лезут с советами,Книжки дарят, дивидишки с балетами,Я, конечно, уважаю их мнение,Но не более.Даже менее.А подарки их пропил безвозвратно яИ в такое впал пике преразвратное,Что дня три потом сидел на рассоле я…Да, не менее.Даже более.А она уж потихоньку спускается…Вот теперь они, конечно, раскаютсяИ напишут в некролог извинения —Кто-то более,Кто-то менее.
В больнице номер тридцать шесть
В больнице номер тридцать шестьЕсть всё, что нужно для больницы:Есть гардероб и пальмы есть,Журналы, «Жёлтые страницы».Везде комфорт, везде уют,Сияют лампы мягким светом,Буфет сравним по видам блюдС номенклатурным спецбуфетом.Полы начищены — блестят,На окнах шторочки льняные,В стерильных койках шелестятРазличной степени больные.Вот только мрут, не перечесть —Лечить никто их не умеет,Но для больницы тридцать шестьСей факт значенья не имеет.
Великий страдалец
Сколько выслушать всего довелось,Мол, в стихах твоих «ни правды, ни света»,«Не умеешь — не берись», «лучше брось»,«Что угодно делай, только не это»…Я за спесь плачу кредиты сполна,Я до пены загоняю Пегаса,А в меня летят потоки говнаВ форме критики «высокого» класса.Но пока с горы не свистнет мой рак,Для меня ваш едкий трёп — не преграда:Как не надо — знает каждый дурак,Да никто, увы, не знает, как надо.
Возрастное
Лишь только я душой простился с детством,И взрослый мир открылся страшным сном —Как в творчестве запахло декадентствомИ прочим малорадостным говном.И что бы я уже ни делал после,Пытаясь обмануть себя в душе,Стенанья расплодились и примёрзли