Облив себя одеколоном, И вставив лилию в карман… Больших иллюзий не питаю, Коль сердцу мил — примите в стаю, Что не успею — наверстаю, Мне опротивел суходроч… Себя на койке распластаю, И, может, даже в эту ночь, Себя за преданность ругая, Тепла, свежа, как весть благая, Ты приползёшь ко мне нагая, И будешь сотни раз права, Интуитивно полагая, Что не нужны теперь слова. Вот если взять, и дать случиться чуду: В одной отдельно взятой стороне Собрать на час евреев отовсюду, Без мыслей об арабах и войне. Чтоб их хоть час не били, не дразнили и Не стукали затылком о кровать, (Я тоже ради эдакой идилии Подъехал бы, чего уж там скрывать). Всего на час, из всех далёких далей, Одних евреев, только лишь на час… Из всех Европ, Америк и Австралий… Как думаете, спрашиваю вас: Они друг друга сразу загрызут Или сначала скажут «Зай гезунд»? С поэтом спорить очень трудно, Поэт, он знаете, какой: Одной единственной строкой Он может осрамить прилюдно. В нём бунт, интрига и крамола, Он, от стола не отходя, Смахнуть партийного вождя Способен в пять минут с престола. Угрозы, штрафы и запреты, Да хоть смирительный халат — В любых невзгодах, как булат, Лишь закаляются поэты. Захочет — снова отутюжит В одной единственной строке… Но арматурой по башке — Вот тут поэт уже не сдюжит. Он упадёт, прильнёт к бордюру, В последний раз махнёт рукой, Внеся единственной строкой Свой скромный вклад в литературу… ,
Читать именно как «сша», а не как «сэшэа» (Прим. авт.).
