схеме ему нетрудно получить доступ и к порнографическим телефонным линиям, где, опять-таки после обязательного знакомства с вашей кредиткой, ему жарко надышат в трубку под аккомпанемент лексики, искать которую нужно в совсем уж специальных словарях.)
И, наконец, как-то необычно смотрится в роли защитника традиционной морали Клинтон, первый президент, возведший защиту «альтернативного» секса (а гомосексуалисты и лесбиянки далеко не единственные ветви этого древа) в ранг государственной политики. Но даже если принять на веру столь резкий поворот в убеждениях — почему Интернет, а не те же порно-телефоны, «крутые» видеотеки и секс- шопы, доступ к которым для подростка нимало не труднее?
Дело в том, что Интернет, которому нынешняя американская администрация пропела в недавнем прошлом столько дифирамбов (ведь «информационным шоссе в ХХI век» назвал его не кто-то, а вице- президент Гор), по сути дела, стал гигантским океаном неподцензурной информации. Вы действительно можете найти в нем едва ли не все, едва ли не на любую тему. И многое из того, что вы найдете, будет находиться в несогласии, а то и в откровенном противоречии с тем, что преподносится вам газетами и телевидением. Легкость доступа к информации (от которой власти хотели бы оградить своих граждан — неважно, идет ли речь об анархистских призывах или о детально документированных досье на тему сомнительной и нередко противоправной деятельности правительства, ФБР, ЦРУ и так далее) в сочетании с огромным количеством пользователей Интернета заставила президента и его окружение всерьез поумерить восторги по поводу «шоссе в XXI век».
Прелюдией событий вокруг подписания закона стала война по поводу интернетовских точек, посвященных «ревизии», т.е. пересмотру истории Холокоста — истории уничтожения евреев во время Второй Мировой войны. Одним из наиболее активных «ревизионистов» в Интернете был и остается канадец немецкого происхождения Эрнст Цюндель, со своих интернетовских страниц борющийся, как он утверждает, за восстановление исторической справедливости по отношению к немцам, за разоблачение «сионистской пропаганды», получающей дивиденды от неустанного внедрения «мифа о Холокосте» — как в виде все возрастающего еврейского влияния на Западе, так и в том, что Израиль да и само американское еврейство выводятся, по словам Цюнделя, из зоны критики. Трудно сказать, чтобы Цюндель и его товарищи- ревизионисты имели очень уж многочисленную аудиторию в Интернете — там предостаточно куда как более интересных для массовой аудитории страниц. Но первая же попытка перекрыть информацию, доступную с ревизионистских страниц, предпринятая влиятельными еврейскими организациями в США, вызвала неожиданно резкую реакцию обитателей Интернета.
Когда центр Симона Визенталя начал планомерную атаку на точки Интернета, подобные той, на которой представляет свои взгляды Цюндель, многие десятки пользователей Интернета открыли на своих страницах так называемые «зеркальные точки», на которых поместили все материалы канадского ревизиониста. Большинство при этом делало приписку, что взглядов самого Цюнделя не разделяет, но не может и не желает мириться с попыткой цензурировать свободу обмена мнениями, сколь бы деликатных тем такие дискуссии ни касались. И если инициаторам запрета удалось добиться определенных — и немалых — успехов в Европе (в первую очередь в Германии, что несложно понять), то на Североамериканском континенте результат был абсолютно противоположным. Тогда-то и появился на свет столь неудачно скроенный клинтоновский закон от 8 февраля.
Следует сразу же уточнить, что проблема с самого начала не ограничивалась Холокостом. И, конечно же, дискуссия о цензурировании Интернета никоим образом не проходила по этнической линии. Скажем, директор Американского института гражданских свобод Айра Глассер и сенатор-демократ Расс Фейнголд, оба этнические евреи, были первыми, призвавшими к отмене сомнительного закона — и, если надо, в суде (как оно и произошло).
Благовидный предлог, под которым президент попытался ввести цензуру в Интернет — защита подрастающего поколения от всех мыслимых и немыслимых непристойностей — никого в заблуждение не ввел. Тем более, что сам текст закона уже намекал на хорошие возможности его толкования «вширь», где тюремное заключение до двух лет и штраф до 250 000 долларов могли стать уделом каждого, «распространяющего доступным для лиц младше 18 лет образом материалы, непристойные в содержании, описании или изображении». Причем «непристойное» трактовалось как «оскорбительное по современным общественным стандартам». Довольно расплывчатая формулировка, под которую при желании можно подвести очень и очень многое…
Крайне нелиберальная попытка «самого либерального президента» встретила единодушный отпор Федерального суда. Судья Стюарт Дэлзелл написал в постановлении: «Как наиболее активная из всех существующих форм самовыражения масс, Интернет заслуживает максимальной защиты от вмешательства правительства». Судья Долорес Словитер добавила, что несостоявшийся закон представляет собой «навязанное правительством ограничение свободы слова в его содержании, и в данном случае эта свобода имеет право на конституционную защиту».
Идеологический запрет по самой природе своей — вещь, склонная к самовоспроизведению и размножению. Выведите за рамки разрешенных законом дискуссий (само выражение — до чего же не по- американски звучит!) любую область человеческих отношений, истории, философии, науки — и вскоре вы с неприятным удивлением обнаружите, как из этой «разрешенной сферы» выпадают все новые и новые зоны. Дэниэл Вайтцнер, директор центра за демократию и технологию в Вашингтоне, справедливо замечает: «Как могут функционировать пользователи Интернета в этой глобальной сети, если она будет управляться законами более 100 различных стран? Если США решат цензурировать оскорбительные материалы, а Китай попытается цензурировать антикоммунистические материалы, а Сингапур станет цензурировать материалы, опасные для его правительства, то мы очень скоро окажемся в сети с наименьшим общим знаменателем, где все, что нам останется, — это математические задачки.»
Итак, «либеральному» президенту был преподнесен урок демократии. Значение этого урока трудно переоценить, тем более что за развитием сюжета весьма заинтересованно следили политики и за пределами США, имеющие со своевольным Интернетом не меньше хлопот. Иное дело, что в рамках все той же демократической системы решение федерального суда может быть оспорено.
P.S. Как и предполагалось, решение федерального суда не стало последней точкой в нашей истории. Заместитель генерального прокурора Джейми С. Горелик официально заявила, что Министерство юстиции (читай: Белый дом) будет оспаривать это решение в Верховном суде США. Конечно, речь не только (и не столько) о том, чтобы подчистить еще одно малосимпатичное пятнышко на президентском смокинге: одним больше или меньше — ничего не меняет. Но от того, как развернутся события, зависит судьба этого «самого демократического средства массовой информации», каковым являлся до сих пор Интернет.
В ОГОРОДЕ БУЗИНА, или АФРИКАНСКИЕ КОРНИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
«Независимая Газета», 27 сентября 1996 г.
Маленький тест на сообразительность. Удастся ли вам, дорогой читатель, соединить в логическую цепочку два простых факта? Итак:
ФАКТ ПЕРВЫЙ. В последние годы одним из наиболее распространенных предметов в расписаниях американских университетов, колледжей и даже средних школ стала египтология.
ФАКТ ВТОРОЙ. Портрет американца (а равно и канадца), имеющего наименьшие шансы на трудоустройство, внеконкурсное поступление в университет, получение льгот и ссуд на создание и развитие собственного дела, выглядит в те же последние годы так: белый, англоязычный, в половом отношении традиционалист (в смысле, не гомосексуалист, не трансвестит, не педофил), не обремененный ни физической, ни психиатрической инвалидностью, и не имеющий за плечами тюремного опыта.
Подозреваю, что мостик здесь может представляться не более очевидным, чем логическая цепь между бузиной и родственником в столице дружественного государства. Связь между двумя приведенными фактами, однако, существует. И, увы, связь самая непосредственная.
Штука в том, что в Северной Америке все те же последние годы (иногда и вправду кажется что «последние» — эдакое веселое апокалиптическое времечко) ознаменованы двумя выдающимися событиями. Во-первых, расизм был окончательно изгнан не только из политики, но и из системы образования, из средств массовой информации, из судебной системы и, наконец, из межчеловеческих отношений. Во-вторых, в тот же самый период расизм махровым цветом расцвел в политике, системе образования, средствах массовой информации, судебной системе и в тех же межчеловеческих отношениях.
И не стоит подозревать меня в страсти к неэвклидовой логике или дзен-буддистским вывихнутым
