Назавтра, в четыре вечера, Леха из окна увидел Жмойдяк и Трубецкую. Нарядно одетые девчонки шли наискосок через двор — от Анжелкиного подъезда к Мишкиному.
А он-то, с ума сойти, еще в трусах стоит!
— Ма, ну все, я пошел! — крикнул Леха, со скоростью света впрыгивая в джинсы.
Застегнул он их уже на лестнице, там же накинул и кожанку.
Девчонок Леха догнал перед дверью Кренделя. Те хихикали, прикрывая рты ладошками, и никак не могли решиться позвонить.
— Ой, Корольков, — пискнула Трубецкая. — Какой ты краси-ивый.
Леха гордо приосанился. На нем, под курткой, была белая рубашка с вышитым воротником.
— Все-таки хорошо, — с трудом переводя дыхание, произнес Леха, — что вы пришли. Все-таки веселее будет.
Анжелка озорно глянула на спутницу, потом — на Леху.
— А я, вообще-то, не хотела идти. — Рыжеволосая сделала паузу. — Но кое-кто мне сказал, что у денежного Мишунчика на угощеньице должна быть всякая вкус-нятинка…
— Анжелка! — возмутилась Трубецкая. — Ты что болтаешь?
— Какая такая… вкуснятинка? — Леха не понял.
Рыжеволосая разошлась.
— Мороженое — раз, — она загнула палец. — Пирожное — два… — Анжелкины глаза сверкали.
Леха вздохнул и, галантно отодвинув девчонок, нажал пальцем кнопку звонка.
Крендельский звонок отозвался не так, как большинство обыкновенных звонков, не «Дзыыыыынь», а по-другому: «У-у-у-тютю-тютю».
И это прозвучало так, словно звонок захихикал: куда ты, мол, Леха, собрался? Знаешь, что тебя здесь ждет?
Дверь открылась, и удивленные гости увидели Черепа. В руке у того была ная банка пепси.
— Хай! — сказал Колька и махнул жестянкой. — Проходите.
— А ты тут что делаешь? — подозрительно прищурилась Трубецкая.
— Как что? — Череп сделал большие глаза. — Приглашенный.,
— Ты ж не из нашего класса!
— Ну и что, — обиделся Череп. — У нас демократия, причем полная.
Леха прошел в квартиру вслед за девчонками.
Череп был нарядным. Под его обычной кожаной безрукавкой была ярко-желтая тенниска — почти такая же, как шевелюра у Анжелки. На голове у Черепа красовалась малиновая косынка, завязанная кончиками назад, так раньше носили пираты, а теперь — рок-музыканты.
Колька допил пепси, смял жестянку и швырнул прямо под ноги. Та отчаянно забренчала.
Леха опустил взгляд.
Ничего себе! Вся прихожая была усыпана разноцветными, смятыми жестянками.
— Да-а. И долго ты здесь околачивался?
— Что, нравится? — Череп ухмыльнулся и махнул ногой. Раздался отчаянный звон, штук пять жестянок разлетелось в разные стороны. — Это Крендель придумал! Правда, круто?
— Настоящий свинушник, — поморщилась Трубецкая.
Анжелка спросила, где Мишка.
— Поперся в «Кальций», — пояснил Череп. — За жратвой… А вы проходите, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.
Ха, подумал Леха. У Кренделя — и как дома!
— Так что, точно не нравится? — озадаченно спросил Череп.
У-у-у-тютютютю!
— Кого-то еще принесло, — сказал Колька и, снова громыхнув банками, отправился открывать.
Из предбанника послышались голоса. Конечно, подумал Леха, это же крендельская тусовка, кто же еще.
Металлисты Леху удивили. Они явились такими прилизанными да причесанными, какими Леха никогда их еще не видел. Теперь это были и не металлисты вовсе, а какие-то скауты из отряда имени Тимура и его команды.
Вслед за скаутами появился Крендель — и сразу стало шумно, весело, обстановка разрядилась. Леха и не предполагал, что Мишка может быть таким рубахой-парнем.
По Мишкиному приказу Цыпа и Спид убрали жестянки — выкинули их в мусоропровод. Затем девчонки получили по порции какого-то мудреного мороженого (на блестящих упаковках были нарисованы Чип и Дейл с ананасами в лапах; Леха видел эти пачки в «Кальции», в итальянском отделе, но цены там кусались).
— Гуляй, братва! — кричал Крендель. — За все уплочено!
Быстро сварганив на кухне какой-то коктейль, Мишка предлагал его каждому гостю.
— Папайская тюря! — заявил Крендель, разнося на подносе высокие бокалы. — Кому добавки?
Приглашенные элегантно помешивали тюрю соломинками и негромко беседовали. Все это происходило в гостиной под включенный видак «Сони», внутри которого крутилась кассета с видеоклипами «MTV».
Леха уныло пялился на экран и чувствовал себя разочарованным Мейсоном Кепфел-лом из «Санта- Барбары». Это пусть девчонки хохочут над крендельскими остротами, а он, Корольков, останется холоден и неприступен…
Когда тюря из папайи закончилась, Мишка позвал всех в свою комнату, сказав, что там будет «вообще».
Заинтригованные девчонки первыми отправились туда. Они держали одна другую под руки, словно боялись упасть. «Настоящие подруги ходят лишь под руки», — вспомнил Леха слова одной попсовой песенки, которую как-то слышал по «Европе-плюс».
Не нравилась ему вечеринка.
Гости и хозяин замерли перед закрытой дверью. Во время ремонта она была перевешена таким образом, что открывалась теперь в прихожую.
— Сюрприз! — Крендель поднял вверх указательный палец. — За дверью — моя комната. Открываем — и что видим?
Он потянул за ручку.
— Ой! — воскликнули хором девчонки. Лехины брови поползли вверх.
За первой дверью оказалась вторая, металлическая.
— Броня, — сказал Мишка и постучал по двери костяшками пальцев.
И в самом деле, раздался такой звук, словно Крендель стучал по памятнику… или по башне танка.
— Но когда есть ключик, — Мишка жестом фокусника извлек из кармана маленький плоский ключ на блестящей цепочке, — то любая броня открывается легко и просто!
Он сунул ключик в скважину, повернул… Раздалось несколько тихих, аккуратных щелчков — они ясно указали на заграничное происхождение замка, — и Мишка толкнул дверь. Это было сделано эффектно — одним пальцем.
Дверь отъехала. Да-да, она не отворилась, а именно отъехала. Так открываются огромные сейфы в крутых фильмах про банковские ограбления.
— Ух, ты, — произнес Цыпа.
— Вот здесь я и живу, — сказал Крендель. — Прошу!
Пол в Мишкиной комнате оказался приподнятым сантиметров на пять. Блэкмор, который сунулся первым, споткнулся и чуть не загремел.
— Черт! — ругнулся он. — Крендель! Ты чего тут поналепил со своим ремонтом?
— А ничего, — сказал Мишка. — Кстати, воспитанные люди пропускают вперед женщин.
Жмойдяк и Трубецкая, страшно гордые, ступили первыми на ковер, которым была устлана комната. За ними последовали остальные.
Леха, замешкавшись, поймал на себе взгляд Кренделя. У Мишки дрогнули губы, и Лехе вдруг представилось, будто сейчас прозвучит что-то вроде «Моченый» или «маменькин сынок» — как в старые, недобрые времена… Но Крендель лишь молча улыбался.
В комнате стояла удивительная тишина. Леха нахмурился — а это что такое? Словно вата в ушах.
