скользил по реке, блистало весло, взметая брызги. Крапивная сеть волокла на желты пески трепещущую рыбью орду.
Скуластый сохарь трудился на поле, вспарывая чрево земли еловым суком.
По заросшему берегу озера, колебля метелки камыша, крался охотник, – легок летал глаз его, легка ступала нога, легка и умна взвивалась стрела.
В тайге, вокруг костров, на разостланных шкурах дремали звероловы.
Над вечерней синеющей степью лился древний плач пастушьего рога. Брели стада в тучах пыли, багровеющей в закатных лучах. Над кошменными юртами вился дым. В юртах родились и умирали, смеялись и плакали...
Богато жил Кучум.
В травных долинах, меж озер, нагуливались тьмучисленные отары баранты его, косяки коней, табуны возовых и верховых верблюдов. Бедняки кочевали вослед царских юрт и пасли стада его.
Разлив степей
зеленое приволье
да гоны звериные.
Сверкали, пронятые светом, синие потоки. Синий ветер качал-покачивал траву, гнал-плескал ковыльную волну. По разлужью, полному жарких цветов, скользила тень облака. Напрягая тетиву легкого лука, скакал Кучум по своим землям, – предсмертный стон зверя веселил его старческое сердце.
В женах хан плутал, как в фруктовом
