Утонуть мне в сухом месте, пусть дохлая ворона выклюет мне глаза, если говорю неправду.
– Пошлю с тобой за ясаком двух казаков. Собери с женатого по кобыле с жеребенком, да по четыре барана, да по десятку соболей, а с холостого – вполы.
– Зверя противу прежнего стало меньше, – вздохнул Сабанак, – и рыбы меньше, и скота убавилось. С трудом собрал то, что собрал и на твой двор привез, многие мои люди, побиты, атаман, а иные сами померли. Коли вру – не встать мне с этой лавки.
– За прошлый год жители твоей волости недодали Кучуму шесть сороков соболей, да под десять тысяч шкурок беличьих, песцовых, бобровых и лисиц шубных. Того недодобранного ясаку тянуть с вас не стану, а за нынешнее платите сполна.
До крайности удивленный всезнайством Ярмака, мурза забормотал растерянно:
– Драл с нас Кучум-хан ясак и за старых, и за увечных, и за мертвых. Соболей бирывал с пупками и хвостами, лисиц с передними лапами, а мы те пупки, хвосты и лапы продаем торговым людям да с того сыты бываем... Коли ни во что ставишь мои слова, атаман, – рви мое дыхание.
Ярмак зачерпнул полную чашу пьяной араки и подал татарину:
– Пей... Служи мне и прями, за то и я тебя и всех твоих близких родичей от ясака
