веслом и воды было не видно, будто обнялись и выли над Сибирью разом сорок ночей.
– Пора и на стан, атаман... Третью ночь не спим.
Слипались словно песком засоренные глаза, кости просили отдыха.
Ярмак повернул свою каторгу к берегу.
Заночевали на острове близ горы Атбаш.
Лаял ветер
лес стонал и трещал
темнота ночи была умножена
дождем.
Знали татары брод к тому острову.
– Ара, джамагат.
– Ара, ара... .
– Аллага...
Скользя по размокшему берегу, полезли в воду. И вот, в самый развал сна, пролился на спящих ливень клинков.
Ярмак воспрянул, когда уже больше половины людей было посечено.
– По стругам! – загремел его голос.
Работая шашкой, атаман кинулся к воде, но татары, чтоб отрезать казакам надежду на спасение бегством, заранее ссунули с берега пустые лодки, и они, подхваченные быстрым течением и ветром, исчезли во тьме.
(Панцирь Ярмака – царя подарок – бит в пять колец мудростно, длиною в два аршина, в плечах с четвертью аршин, на груди и меж крылец печати царские – златые орлы, по подолу и рукавам опушка медная на три вершка.)
Прижатые к берегу казаки рубились и отстреливались, сколько силы хватало.
Падали
гибли.
Ярмак отбивался, пока не перелетела шашка, ударившись
