— Отец хочет начать расследование. И друг у него для этого есть — следователь. Если они его начнут — все, мне крышка. Они до всего докопаются, — сделал плохой для себя прогноз Костя.
— Успокойся. Кому это надо? Он не посадит тебя в тюрьму! — заверил друга Лева.
— Я сам себе этого простить не могу. Леха в коме, и виноват я.
— Прекрати истерику. Сделал ошибку — исправляй. Ты мужик или интеллигент рафинированный?
Но Костя уже принял решение.
— Надо, чтобы все было просто и ясно. Надо сделать заявление. Чистосердечное признание.
— Идиот! Причем дважды. Во-первых, сделал глупость, во-вторых, хочешь признаться в этом. Просто помогай родителям. Даст бог, все наладится.
Когда Костя и Лева приехали в пустую Костину аптеку, Лева огляделся и сказал:
— Хорошо тут у тебя, спокойно. А у меня в ресторане что ни день — то цейтнот.
Но у Кости не было желания поддерживать разговор.
— То клиенты чего-нибудь натворят, то работнички набедокурят. Кстати, а твои трудяги где? Отдыхают? — не унимался Лева.
— В отпуске, без содержания. Уже месяц. Да я и сам здесь практически не бываю, — отрешенно пояснил Костя.
— А что так?
— Не получается из меня бизнесмен, Лева, — пожаловался Костя. — Аптека моя на ладан дышит.
— А ты к отцу за помощью обращаться не пробовал? Он у тебя мужик башковитый, подскажет что- нибудь.
— Нет. Не хочу выглядеть в его глазах неудачником. Попробую сам выкрутиться.
— Да уж знаю я, как ты сам выкручиваешься!
При этих словах лицо Кости исказила болезненная гримаса. Он резко выдвинул ящик стола и достал оттуда ампулу со снотворным.
— Смотри! Это то самое снотворное, тот фторан, который я подложил Лешке.
— Ты хранишь его в своем рабочем столе? — остолбенел Лева. — Выкинь от греха подальше!
— И что это изменит? Лева, я ведь чуть брата не убил!
— Ну не убил же! Леха жив — чем не повод для радости? — Лева во всем мог найти светлую сторону.
— А как я жить с этим буду? Меня же совесть заест! — сказал Костя.
— Ничего, — успокоил друга Лева, — вот выздоровеет Леха, ты перед ним покаешься и успокоишься.
— Ты думаешь, он меня простит?
— Простит, никуда не денется. Другого брата у него все равно нет, — уверенно сказал Лева.
В это время у Кости зазвонил телефон, и решительный голос отца сказал:
— Костя, ты где? Все бросай и немедленно домой. Мне надо с тобой серьезно поговорить! Немедленно! Жду!
— Папа, что случилось? — заволновался Костя. Но в трубке уже были короткие гудки.
— Бросил трубку, — объяснил Костя Леве. — Он разговаривал со мной так, как будто все знает.
— Ничего он не знает. И не узнает, если ты сам ему не расскажешь, — убежденно сказал Лева.
— Почему ты в этом так уверен?
— Потому что ни один нормальный отец не поверит в то, что один его сын хотел убить другого, — резонно заметил Лева.
Костя тяжело вздохнул.
— Короче, — заверил его Лева, — пока ты сам не признаешься, никто тебя не вычислит.
Красавица-невеста — необычный посетитель больницы. Не обращая внимания ни на кого, Катя вместе с отцом дошла до Алешиной палаты и вдруг в нерешительности остановилась перед дверью.
— Ты что, дочка? Смелее!.. — подбодрил ее отец.
— Папа! А ты видел Алешу? — осторожно спросила Катя.
— Меня не пустили. Он ведь был без сознания…
— А сейчас уже пришел в себя?
— Не знаю. Я даже не знаю, пустили ли к нему Самойловых. Ну давай же, входи!
Но Катя стояла, не двигаясь.
— Так, может, туда нельзя? — заглянула она в лицо отцу.
— Еще чего! — возмутился Буравин. — Я и спрашивать никого не стану! Ты же его невеста, почти жена! А значит, имеешь право его увидеть.
Катя коснулась ручки двери, но тут же отдернула руку-
— Папа, я не могу!
— Почему? — удивился отец.
— Просто не могу и все, понимаешь? Я боюсь…
Буравин непонимающе посмотрел на дочь. Это ею он несколько минут назад гордился?
— Дочка, что с тобой? Почему ты не заходишь? — изумился Буравин.
— Папа, я боюсь. Мне кажется, я сейчас упаду в обморок.
— Катя, я понимаю, тебе очень тяжело. Ты не была к этому готова. Но надо взять себя в руки.
— А вдруг он сейчас умрет, прямо при мне? — в панике спросила Катя.
— Не думай об этом. Думай о том, что сейчас ты нужна Алеше, как никогда в жизни. Будь сильной.
— Легко сказать…
— Катя, иначе нельзя, — сказал Буравин и пристально посмотрел на дочь. Катя опустила голову под его взглядом. Она еще несколько секунд помедлила, потом набрала воздуха и вошла в палату так, словно бросилась в омут. Буравин последовал за ней.
— Папа, неужели это Алеша? Какой бледный… Он всегда был таким жизнерадостным, таким веселым… — чуть не плакала Катя.
— Да, Катюша, это он. Не бойся, подойди поближе, — подбодрил дочку Буравин.
Катя тихо подошла к кровати.
— Алеша, здравствуй, — едва слышно сказала она. — Как ты себя чувствуешь?
Но Алеша не реагировал.
— Папа, — обратилась девушка к отцу, — он нас слышит?
— Не знаю… — неуверенно протянул Буравин. — Он без сознания. Но я читал, что люди, даже находясь в коме, чувствуют присутствие близких.
— Ты думаешь, он тоже что-то чувствует? — с сомнением спросила Катя.
— Будем надеяться, что да.
Катя не выдержала и заплакала.
— Катя, успокойся. Тебе нужно не плакать, а поддерживать Алешу.
Но Катя продолжала всхлипывать.
— Мы с мамой всегда старались ограждать тебя от неприятностей. Но так больше не может продолжаться, — как-то даже строго сказал Буравин.
— Я не могу видеть Лешу в таком состоянии. Мне нужно настроиться. Как-нибудь потом я… Извини…
Катя быстро вышла из палаты. Отец молча посмотрел ей вслед.
Зайдя в больницу, Маша попыталась попасть в палату к Алеше.
Она подошла к дежурной медсестре и спросила:
— Добрый день. Скажите, а как чувствует себя Алексей Самойлов?
— Самойлов без изменений. По-прежнему в травмошоке. Так и не пришел в себя, — четко, словно на экзамене, доложила медсестра.
— А можно мне его увидеть? — с надеждой спросила Маша.
— Зачем это, интересно? Вы же ему не родственница. А посторонним не положено.-
— Но я не совсем посторонняя, — стала объяснять Маша. — Я привезла его в больницу — на скорой. Помните?
— Девушка, поймите, даже родным не стоит сейчас его беспокоить. Состояние больного очень
