Римма.
— Но если я их не брала, то как они оказались в моей комнате?! Не могли же они сами собой материализоваться?!
— Моя практика показывает, что на свете еще и не такие чудеса случаются.
— Я не верю в чудеса, — сказала Маша. — Но если я их не брала, значит, их кто-то принес. А к нам не приходил никто из посторонних!
— А хочешь, я узнаю, откуда взялись эти ампулы? — предложила Римма.
— Каким образом?
— Я тебя загипнотизирую! Я же экстрасенс! Гадалка!
— И чем это мне поможет? Я не могу вспомнить того, чего не знаю, — отказалась Маша.
Да. Но под гипнозом ты сможешь вспомнить какие-нибудь мелкие детали! Они укажут на того, кто мог это сделать. В обычном состоянии человек может не обратить на них внимание.
— Не знаю… Может, стоит попробовать.
— А что? Времени у нас свободного вагон, — заметила Римма.
— А как это будет?
— Ну, я введу тебя в состояние гипноза. Ты уснешь. А я считаю из твоего подсознания нужную информацию.
— Как считаете?
— Ну… Ты сама Мне ее скажешь. Только не заметишь, поскольку спать будешь. Согласна?
— Не знаю… Мне нужно подумать…
— Ну! Решайся! — настаивала Римма. — Гипноз — это безболезненно и абсолютно безвредно.
— Мне все равно страшно.
— А чего ты боишься?
— Сама не знаю. Может, скажу что-нибудь не то, — предположила Маша.
— Не бойся, — улыбнулась Римма. — Про твоего первого мальчика я спрашивать не буду.
Маша смутилась, потому что Римма угадала ее мысли.
— Мне лишние вопросы задавать не с руки. Во время сеанса я теряю очень много виртуальной энергии, — объяснила гадалка.
— Может, астральной? — уточнила Маша.
— И ее тоже. Выматываюсь, короче. Ну так что? Но в это время дверь камеры открылась, и конвоир громко выкрикнул:
— Никитенко! Маша встала с койки.
— Это я.
— На выход.
— Куда ее? — заволновалась Римма.
— На свидание.
Машу увели, и у Риммы появилось время подумать.
Отцовская монета дала возможность Толику и Жоре снарядиться для нелегкого похода по катакомбам. Теперь у них было все необходимое: веревки, фонарики, еда.
— Вот это уже дело! — сказал Жора. — Теперь мы справимся.
— Кто бы мог подумать, что на одну монетку можно столько накупить, — удивился Толик.
— Монетка-то старинная!
— Все равно удивительно, — настаивал Толик.
— А знаешь, сколько таких монет у папаши в тайнике?
— Сколько?
— Вот и я не знаю. А посмотреть надо. Поэтому эта экспедиция, так сказать, нам позарез нужна.
— А отец нас не хватится? — Осторожный Толик всегда предполагал самое худшее.
— Мы быстро. Веревка у нас есть, фонари тоже. Я засекал — отец обычно туда и обратно часа за три обернуться успевает. — В наблюдательности Жоре трудно было отказать.
— Скажем, что на дискотеке были, — предложил Толик.
— Типа того. Гуляли. Какая ему разница? — согласился Жора.
— Слушай. А если мы возьмем у отца немного его золота, а он заметит потом? — снова засомневался Толик.
— Ну и заметит. А кто сказал, что это мы? Может, крысы потаскали. Спокойно! Скоро мы будем богатыми и веселыми. — Жора, наоборот, всегда видел будущее в лучшем свете.
Такая пара, конечно, становится весьма устойчивой при проведении рискованных операций, поскольку активное начало уравновешивается консервативным, а консервативному не дает спокойно сидеть мятущийся рядом дух авантюризма.
Братья остановились у входа в катакомбы и прикрепили моток веревки к крюку в стене.
— Крепко привязал? — проверил брата Жора.
— Да вроде крепко.
— Смотри, а то не выберемся из этих чертовых катакомб, — сказал Жора и вздохнул. — Если бы не деньги, ни за что бы туда не полез.
Это была чистая правда. Но деньги поблескивали в темной глубине катакомб, и братья направились в эту темную глубину за своим будущим счастьем или бедой. Выбор был уже сделан.
Следователь Буряк, разобравшись в ситуации с ампулами, решил рассказать о своих выводах Самойлову в личной беседе.
— Ну, проходи, Григорий. С чем пожаловал? — спросил у него Самойлов.
— Есть новости по делу Алеши.
— Та-ак. Слушаю внимательно.
— Фактически я закончил расследование этого дела, — сообщил следователь.
Самойлов молчал, и это удивило следователя:
— Ты даже не хочешь спросить, к чему я пришел?
— Я слушаю. Все твои последние версии мне известны, — сухо заметил Самойлов.
— Но получилось все не так, как я предполагал. Я собрал доказательства того, что в покушении на жизнь твоего сына виновна одна девушка.
— Девушка?! — Самойлов оживился. — Очень интересно.
— Некто Маша Никитенко.
— Маша? Не может быть! — воскликнул Самойлов. — Она же работает у нас сиделкой.
— Факты — упрямая вещь, Боря. И они сами за себя говорят. При обыске мы нашли у нее ампулы с тем самым препаратом, которым усыпили Лешу.
— У меня в голове не укладывается! Как это могло произойти?
— Как выяснилось, Маша давно любила Лешу. Но безответно. И в день его свадьбы она не выдержала и решилась на преступление, — стал развивать свою версию следователь.
— Маша отравила его, чтобы сорвать свадьбу? — Самойлов все-таки неплохо знал Машу и никак не мог в это поверить.
— А что ты удивляешься? На самом деле это типичный случай. Тем более что она — фармацевт, имела доступ к лекарствам. Дальше — дело техники.
— Но подожди! А почему же она сейчас так старательно за ним ухаживает?… — спросил Самойлов.
— Это тоже вполне объяснимо. Она пытается загладить свою вину, облегчить Леше страдания. Поэтому и устроилась к вам сиделкой. — У следователя всему было логичное объяснение.
Самойлов был более чем доволен:
— Гриша, я поражен. Я знал, что ты профессионал высокого уровня. Но такое мне даже в голову прийти не могло!
— В общем, нужно передавать дело в суд, — подвел итог следователь.
— Слава Богу! Ты не поверишь, но я боялся, что ты до сих пор подозреваешь Костю.
— Прости. Я ведь не Господь Бог и тоже имею право на ошибку… — заметил следователь.
— Я тебе очень благодарен, Гриша. Прости, что сорвался. Знаешь, со всеми этими событиями нервы стали просто ни к черту! — пожаловался Самойлов.
