— Чуть больше. Ну и что? — Полина пожала плечами.
— А то, что они сами уже скоро будут родителями. И каждый раз быть буфером в их конфликтах как-то смешно!
— Это тебе смешно. А мне плакать хочется, — вздохнула Полина.
Буравин продолжал уговаривать:
— Пойми, Полина, мы не можем сейчас повлиять на них, потому что сами являемся для них… не самым лучшим примером. Ты же сама говорила: в первую очередь дети должны принять факт, что у нас с тобой все серьезно, навсегда.
Полина испуганно спросила:
— Ты хочешь сказать, что, соединившись, мы разрушили свои семьи и утратили влияние на собственных детей?
Буравин устало покачал головой:
— Не я так говорю. Это ты так интерпретируешь. Я хочу сказать, что ты уличаешь Катерину в том, что она пришла в гости к своему бывшему жениху, тогда как ходишь в гости к своему бывшему мужу.
Полина вскинула голову:
— Виктор! Но мы же с тобой договорились! Я пошла туда с твоего ведома!
— С моего вынужденного согласия. Но по собственной инициативе, — возразил Буравин.
— Но Алешка… — напомнила Полина. Буравин кивнул, соглашаясь:
— Да, слава Богу, ты там оказалась. Но подумай сама еще вот о чем: как Катя могла истолковать твой визит в дом Бориса? И как они со своей матерью могли это расценить?
— Если хочешь знать, мне плевать, что подумала обо мне Таисия! Я ходила к Борису потому, что он мне не посторонний человек! — возмутилась Полина.
— Хорошо же ты сказала! Моя бывшая жена — на нее можно плевать. А твой бывший муж — не посторонний человек. Между прочим, они оба с нами связаны навсегда. Таисия — мать моей дочери. Самойлов — отец твоих сыновей.
— Ох, извини. Я, кажется, в запале что-то не то сказала…— спохватилась Полина.
— Ничего. Лишний раз убедился, что женщины руководствуются эмоциями, а не логикой, — вздохнул Буравин.
— Но ведь Борис, кроме того, еще и тебе не посторонний человек. Вы с ним дружили всю жизнь.
Буравин грустно кивнул:
— Да, я с тобой согласен. И меня, если честно, угнетает, что мы враги. Понимаю, что прежних отношений не будет, но какие-то дипломатические, приятельские отношения… могут быть.
Полина развела руками:
— Вот. Ты со мной и согласился. Мои эмоции и твоя логика.
— Тогда давай договоримся впредь: если ты пойдешь проведать ребят или Бориса — я поеду вместе с тобой. Подожду тебя во дворе, в машине. Но я буду рядом. Хорошо?
Полина охотно согласилась:
— Хорошо. Я не обещаю тебе, что буду рядом, когда ты захочешь навестить Таисию с Катей, но… Пожалуйста, предупреждай меня о визитах в бывшую семью заранее!
— Хорошо! — обнял ее Буравин.
Выходя из подъезда, Катя столкнулась с Лешей. Она была готова пулей пролететь мимо него, но Алеша ее остановил, схватив за руку.
— Чего тебе надо, сердечник?
— А что ты такая неласковая сегодня, а? — зло спросил Леша.
Катя огрызнулась:
— Будешь с вами ласковой! Свяжешься, потом себе дороже. Отстань от меня, Алеша!
— Отстану. Но сначала нам надо поговорить.
Он смотрел пристально и сердито в глаза Кате. Она снова попыталась вырваться:
— Что вы все ко мне привязались сегодня?
— Катя, скажи честно, зачем тебе весь этот маскарад был нужен?
— Ты что? Какой маскарад? — возмутилась Катя.
— С переодеванием. Она пожала плечами:
— О чем ты говоришь? Я пришла к тебе для того, чтобы помириться. Но тебе стало плохо, я страшно испугалась, не знала, что делать.
Катя перевела дух— и продолжала вдохновенно врать:
— А твоя Маша, вместо того чтобы помочь, вызвать «скорую помощь», стала кричать и выяснять отношения. Я не сдержалась и тоже высказала ей все, что думаю.
— Да? А зачем ты меня раздела? Неужели для того, чтобы мне помочь, нужно было снимать с меня рубашку? По-другому никак?
Катя оправдывалась:
— Леша, у тебя был сильный жар. Я хотела обтереть тебя холодным полотенцем, только и всего.
— Ну а блузку с себя зачем сняла? Маша сказала, что ты была в моей рубашке!
— Я была в твоей рубашке? Не помню такого. Может, твоей Маше это просто померещилось? Знаешь, как говорят: у страха глаза велики.
— Не наговаривай на Машу! — воскликнул Леша.
— Я не наговариваю. Я, например, вообще плохо помню, что было в тот день. Может, и с ней что-то подобное?
— Маша говорит, что все прекрасно помнит. Катя поджала губы:
— Ну, не знаю. Я тогда чуть от страха не померла — первый раз оказалось одна рядом с человеком, которому стало плохо. До раздеваний ли мне было? И вообще, я стою тут и оправдываюсь перед тобой, а ты должен мне сказать спасибо — ведь я спасла тебе жизнь.
— Спасибо, конечно… Только из-за этого Маша видеть меня не хочет, — вздохнул Леша.
— Нет, ну было бы из-за чего истерики закатывать. Я ведь тебе первую помощь оказывала, а не просто так обнимала и прижималась к тебе, — и Катя показала, как она не обнимала Лешу, крепко обняв его. В этот момент из-за угла дома появилась Маша. Она увидела их объятия и замерла как вкопанная.
Алеша и Катя ее не заметили.
— Ладно, Катя. Будем считать, что ты убедила меня в своих чистых намерениях. Теперь я прошу тебя убедить в этом и Машу.
— Думаешь, она мне поверит? — Катя повела плечом.
Леша настойчиво повторил:
— А ты постарайся, чтобы поверила. Расскажи ей, что между нами ничего не было и быть не могло. Что вчерашний вечер — просто дурацкое недоразумение.
— Ну, не знаю. После той встречи я твою Машу как-то опасаюсь. Она была такой… яростной!
— Пожалуйста, Катя! Пойми, я ее очень люблю и не хочу потерять. Я просто не смогу без нее жить…
— Я тебя понимаю… Действительно, глупо было бы потерять любимого человека из-за такой ерунды… — Катя притворно вздохнула.
— Так ты поговоришь с Машей?
— Постараюсь, — Катя милостиво кивнула. Маша видела, как Катя и Алеша улыбнулись друг другу, мило прощаясь. Катя ушла, и Маша направилась к Алеше. Он радостно бросился к ней:
— Маша, я так рад! Жалко, что Катя только что ушла. Сейчас бы она…
Маша, не дослушав, ударила его по лицу.
Лева в шелковом халате и с чашечкой кофе сидел на диване. Звонок в дверь разрушил эту идиллию.
Лева вальяжно приподнялся и нехотя пошел к выходу. В комнату он вернулся вместе с почтальоном, который спросил:
— Вы — Лев Давидович Бланк, прописанный по адресу улица Александра Невского, дом тридцать один?
— Да, это я.
