— Но ты помнишь, когда Костя бегал за тобой и готов был выполнить любую твою прихоть, он тебя раздражал.
— Мам, я не хочу, чтобы он за мной бегал. Мне просто нужно чувствовать, что он меня любит, — объяснила Катя.
— Сейчас — да. Но когда ты родишь, этого будет мало. Ему придется зарабатывать, чтобы обеспечить и тебя, и ребенка. Ради этого можно стерпеть некоторое невнимание с его стороны.
— Если я буду терпеть и молчать, то он уйдет от меня, как ушел от тебя папа, — жестко сказала Катя.
— Не усложняй! У тебя совсем другая ситуация. Виктор только того и ждал, чтобы уйти к Полине. А Костя тебя любит.
— После того как он вел себя сегодня, я в этом все больше и больше сомневаюсь. И… я очень боюсь, что он узнает о том, что этот ребенок от Алеши.
— Не узнает, если ты ему об этом не расскажешь! Тебе надо еще совсем немного потерпеть. Выйдешь за Костю, родишь, он признает ребенка, и потом можешь с ним развестись.
— Но я не хочу с ним разводиться! — воскликнула Катя.
— Почему?
— Потому что я его люблю!
— Катя, послушай, это уже анекдот какой-то напоминает: то ты Костю любишь, то Алешу, то снова Костю. Может, определишься, наконец?
— Костю! — сказала Катя и разрыдалась.
— Ага! А завтра опять Алешу! — с иронией сказала Таисия.
— Нет! Теперь я точно знаю, что люблю только его!
— А сколько ты над ним издевалась? Сколько унижала его? По-моему, эти эмоции не очень похожи на влюбленность, и ты опять себя обманываешь.
— Мне кажется теперь, что я просто не отдавала себе отчета, что хочу быть с ним. Сомневалась и проверяла его чувства.
— Хороша проверка! — покачала головой Таисия.
— Вместо того чтобы смеяться, посоветуй лучше, как мне теперь быть, — попросила дочь.
— Просто постарайся не делать ему таких откровенных признаний, как сейчас мне. А то он и вправду почувствует себя хозяином положения.
— Но ты же сама говоришь, что это хорошо, когда мужчина считает, что все у него под контролем, — напомнила Катя.
— Это большая разница: считать, что контролируешь, и контролировать на самом деле. Мужчина должен зарабатывать. Все остальные дела женщина обязана взять в свои руки.
— Мама, Костя уже понял, что я привязалась к нему. Если я буду зависеть от него еще и в финансовом плане, он поймет, что я от него никуда не денусь. А я этого не потерплю!
— Но не можешь же ты зарабатывать больше Кости! — напомнила мама.
— А почему нет? Я просто еще не пробовала!
— А кто вместо тебя будет воспитывать ребенка и следить за домом? Костя ведь 'вряд ли согласится взять на себя эти обязанности.
— А этого и не потребуется. Я сама справлюсь со всеми домашними хлопотами, а зарабатывать смогу гораздо больше, чем Костя.
— Может быть, поделишься своими планами? — с иронией спросила Таисия.
— Я стану певицей, — очень серьезно сказала Катя.
— Ты серьезно?
— Как никогда! Ты же говоришь, что у меня хороший голос. Да и внешними данными я вроде бы не обижена.
— Но ты беременна! — воскликнула удивленная Таисия. — И поверь, скоро это будет заметно.
— Мам, я уже все обдумала. К тому времени я уже стану достаточно известной, и беременность будет мне только на руку. Это ведь так трогательно. С выступлениями на сцене, конечно, придется повременить, но запись новых альбомов, думаю, будет мне вполне по силам.
— По-моему, ты не очень хорошо представляешь, насколько тяжел этот труд.
— А вот и неправда! Я уже записала одну песню. И многие ее похвалили. Что же касается трудностей, то я их не боюсь, — вид у Кати был решительный.
— Ну ладно, не буду тебя отговаривать. Ты сама все увидишь. Кать, а спой мне еще раз ту песню, что пела, когда я зашла.
— Извини, мама, не могу. Лучше я подарю тебе ее на кассете. Тогда и слушай, сколько душе угодно. А голос мне надо поберечь до завтра.
— Ты что, решила уже завтра начать карьеру певицы?
— А зачем откладывать? Прямо с утра и пойду на радио. Не волнуйся, мамочка! Вот увидишь, завтрашний день круто переменит всю мою жизнь.
Следователь пришел к Андрею для серьезного разговора. Андрей обрадовался Буряку. Он понимал, что у следователя есть для него новости.
— Григорий Тимофеевич, что вы узнали о том рюкзаке, что я нашел? Он точно принадлежал Сомову?
— Андрей, вы не могли бы еще раз показать, где вы нашли этот рюкзак? — попросил следователь.
— Вот здесь, — Андрей показал место, где обнаружил тайник.
— А больше там ничего не было? — подозрительно спросил следователь.
— Вы ведь уже спрашивали меня об этом, — напомнил Андрей.
— А как получилось, что вы, впервые оказавшись в незнакомом месте, тут же обнаружили тайник, который мы не смогли найти в ходе обыска?
— Может, в тот день для вас звезды не так были расположены? — улыбнулся Андрей.
— Вполне. Но возможно и другое. Например, вы заранее знали, где находится этот тайник, — следователь стал внимательно наблюдать за ответной реакцией собеседника.
— Ну, знаете! Это вы хватили!
— Почему? Я же не видел, как вы его доставали.
— Но, тем не менее, взяли его и использовали как улику. Хотя и пришли сюда, если мне не изменяет память, неофициально.
— Андрей, смена статуса для меня не является проблемой. Достаю удостоверение — и вот я уже следователь. А вам превратиться в задержанного, наверное, не очень хочется.
— Так, значит, вы меня подозреваете?! В чем, позвольте поинтересоваться?
— Подозреваю ли я вас вообще, и насколько, зависит от того, как вы ответите на мои вопросы.
— Тогда задавайте. Я TOTQB! — Андрей посерьезнел.
— Расскажите мне еще раз о цели вашего визита в наш город.
— Хорошо. В тысяча девятьсот девяносто девятом году в этих местах пропал без вести профессор Сомов. После вашего запроса я понял, что у вас появилась новая информация о нем, и решил пообщаться с вами лично. Поэтому и приехал.
— Вы его ученик?
— Да. Я вам говорил об этом. Что-то не так?
— Нет, я навел справки. Все правильно. Но вы не были участником той экспедиции.
— Да, я не смог поехать.
— Почему? — у следователя было много вопросов.
— Я принимал тогда участие в международных соревнованиях.
— Выиграли? — спросил Буряк.
— Да, получил золото. Что-то еще?
Чтобы ответить на мой запрос, вы могли бы ограничиться телефонным звонком или письмом, но предпочли приехать сюда лично. Причем именно вы, а не кто-нибудь из участников экспедиции. Почему?
— Те ребята вообще повели себя очень странно. Они вышли из нашего исторического клуба и
