– Помнишь, я рассказывал об одном человеке, который меня не любит.
– Ну да. Что-то случилось?
– Еще нет. Но ты не мог бы приехать помочь мне, если будет туго?
Наступила длинная пауза, я подумал что нас разъединили, но услышал отрывистый голос Нино.
– Помочь? Нырять с аквалангом?
– Возможно кое-что еще, не знаю. На всякий случай хочу подстраховаться.
Еще одна пауза. Нино думал. Он был чужим в этой стране, когда-то он воевал против нее. Если я втяну его в неприятность, он рискует получить отказ в гражданстве. Я просил больше, чем имел права просить, но был настолько напуган, что не подумал об этом.
– Хорошо, приятель, сообщи, если буду нужен. Прилечу первым самолетом. Ты заплатишь за билет?
– Заплачу... Спасибо, Нино!
Нино рассмеялся.
– Хорошо, если бы ты держался подальше от неприятностей и не дергал меня.
– Постараюсь, но не могу обещать. Подробности письмом. Пока, и еще раз спасибо.
Раздались короткие гудки, я повесил трубку. Зайдя на почту, купил авиаконверт и написал записку Нино Феррари.
Опустив письмо в ящик, почувствовал себя не таким одиноким и напуганным. Теперь нас трое. Трое мужчин, хорошая лодка и приветливый остров. Я взял коробку с лекарствами и пошел по дороге к дюнам, на встречу с Джони Акимото.
Лодка Джони покачивалась на сверкающих маслянистых волнах. Это было свежевыкрашенное двухмачтовое суденышко. Латунные детали, начищенные заботливыми руками Джони, сияли на солнце. Он аккуратно залатал старенькие паруса. Лодка-работяга с хорошим хозяином! Посередине находился трюм, в кормовой части – каюта. Джони надраил палубу и аккуратно уложил все вещи, чтобы они не болтались при качке.
Три раза мы возвращались на берег в маленькой шлюпке, пока не перевезли все запасы. Разложили все по местам и задраили люк. Джони занялся керосиновой плиткой на камбузе. Я сел на койку и начал разговор.
– Отличная лодка, Джони. Мне нравится.
Он усмехнулся через плечо.
– Хорошая лодка, как хорошая женщина. Будешь за ней следить – и у тебя никаких забот. Видишь название? 'Вэхайн' на местном языке означает женщина. Другой у меня нет.
Я улыбнулся в ответ.
– Мы с тобой два сапога – пара.
Он кивнул, отвернулся к плите и продолжил.
– Бывает, одна женщина заменяет всех остальных, и когда ее нет, нет и других.
– Ты умный парень, Джони, – сказал я тихо.
Он пожал плечами.
– Мы потерянные люди, Ренбосс, но мы не дураки и не дети.
– У тебя когда-нибудь была женщина, Джони?
Он покачал головой.
– Откуда ей взяться в этой стране? Если я уеду, где найду такую жизнь, как здесь? Лучше пусть все остается на своих местах.
Мы замолчали. Джони подогрел банку тушенки, нарезал толстыми ломтями хлеб, намазал его маслом и положил в железную миску.
Когда все было готово, мы принялись за еду. Меня охватило то же чувство освобождения, которое я испытал в самолете. Этот человек был моим другом, братом по приключению. Маленький мир, ограниченный бортами лодки, был единственной реальностью. Все остальное – иллюзия и игра воображения.
Закончив еду, вымыли тарелки и поднялись на палубу. Сидя на крышке люка, наблюдали, как величественно опускается в море малиновый шар солнца, на фиолетовом небе зажглись звезды. Ветер переменился. 'Вэхайн' медленно качалась, подчиняясь ритму волн.
– Хочу, чтобы вы поняли, Ренбосс.
– Что, Джони?
– Моя лодка, как жена, я понимаю ее, она меня. Пока мы здесь – я главный. На вашем острове – другое дело. Вы отдаете приказание, я выполняю.
– Ясно, Джони.
– Тогда нет вопросов.
– Одна мелочь.
– Какая?
– Перед тем как прийти к тебе, я позвонил другу в Сидней. Если будет необходимость, он присоединится
