вторым чином, го таковых, яко татей и разбойников, по евангелию, отрешаем и лишаем сообщения и милости общества нашего и будете яко не брегущие священная правила божественных отец наших, еже церковь утверждает и все христианское жительство украшает. Такожде угодно было обществу нашему и изволили нам приказать, чтобы непременно уведомить все монастыри. В рассуждении чего и требуем скорейшаго уведомления» (Мошанские упоминаемые в этом послании, были зажиточные московские старообрядцы, отцы или деды которых принимали живое участие в делах собора 1779 года и грозились поколотить Никодима и попа Михаила Калмыка. Те Мошанские о которых говорится в послании, были одни из первых старообрядцев, которые перестали гнушаться общественной жизнью, ездили на гулянья, посещали театры и пр.). Дьяконовцы города Орла сильно восстали против рогожцев за это послание. Глава тамошней дьяконовской общины, мещанин Дмитрий Варфоломеевич Тужилин, оставивший несколько сочинений в прозе и стихах, писал Самойлову и Острякову «Послание», в котором, соболезнуя о раздорах в старообрядстве и угрожая гневом самого бога виновникам несогласий, просил рогожских попечителей объяснить, почему они дьяконовцев почитают за еретиков. Прошло два года, ответа из Москвы не было. Тужилин написал язвительную для рогожцев «Повесть о том, что сделали Рогожскаго кладбища попечители 1816 года», в прозе и стихах. Московские старообрядцы отнеслись к этой повести с презрением и на все возражения и обличения дьяконовщины отвечали упорным молчанием. Впрочем, и отвечать им было нечего — их дело было неправо. Но благодаря богатству и влиянию, окончательная победа осталась на стороне рогожцев.]
201
Д. В. Тужилин. «Послание к попечителям Рогожскаго московскаго кладбища, Михаилу Ивановичу Самойлову и Тимофею Андреевичу Острякову». 1816 года.
202
«Письмо Ив. Петр. Фомина к Ив. Ив. Мухину» напечатано в 1841 году в виде приложения в книге иеросхимонаха Иоанна, обратившегося из раскола в православие: «Дух мудрования некоторых раскольничьих толков», стр. 85 и след. И. Фомин и Мухин, не дождавшись обещанного старообрядческого епископа, обратились в православие.
203
«Возглашение сынов святыя, древнеправославныя, кафолическия церкви, в царствующэм граде Москве пребывающим, от недостойнаго и последняго, во гресех же перваго инока святыя Верхнепреображенския обители, что на Иргизе». В рукописном сборнике (in 4-to, 458 листов), писанном полууставом на Иргизе.
204
Рукопись, заключающая в себе ответы и обличения поморянина, направленные против поповщины. Если не ошибаюсь, это сочинение Тимофея Андреева «Духовный щит». В рукописи, находящейся у меня, нет ни начала ни конца сочинения, и потому не могу наверное определить, кто его автор. Фомин (см. выше), кажется, ссылается на это сочинение.
205
«Самокрещенские ответы Бондарева» писаны в 1836 г. Я цитирую по принадлежащему мне автографу Бондарева (in 4-to, 294 листка за скрепой инока Мельхиседека Якубовского). Выписанное место на листке 247 и на обороте 250.
206
Здесь, в 1762 году, монах Авраамий основал Нижневоскресенский монастырь (подле слободы Криволучье), а черный поп Исаакий — Верхнепреображенский на берегах Иргиза и озера Калача; в 1764 г. черный поп Пахомий построил Средненикольский монастырь на берегу Иргиза, подле нынешнего города Николаева. Женские монастыри были основаны: Покровский (в 5 верстах от Верхнепреображенского) в 1762 монахиней Маргаритой, а Среднеуспенский (подле Средненикольского) в 1783 монахиней Анфисой.
207
В нынешнем столетии попы получали паспорты из саратовской удельной конторы, которая заведывала иргизскими поселениями, а до того из дворцовой канцелярии. В некоторых случаях попы получали паспорты от саратовского губернатора. В 1811 году охтенский протопоп Андрей Иоаннов Журавлев, автор известного и часто приводимого наши сочинения о раскольниках, донес о беглом попе Василии Андрееве, жившем с 80-х годов прошлого столетия при поповщинской моленной Королева в Петербурге. При производстве следствия оказалось, что поп с Иргиза и проживает по паспорту за подписом саратовского гражданского губернатора Панчулидзева. В этом паспорте он назван «отпущенным в С.-Петербург священником Нижневоскресенского монастыря» («Дело департ. общих дед министерства внутренних дел» 1816 года, № 4). Дело это кончилось следующею резолюцией Александра I, написанною 20 августа 1811 года: «не делать каких-либо о ней (Королёвской часовне) распоряжений, поелику оная часовня не есть вновь заведенная, а оставить ее по-прежнему до общего рассмотрения подобных сему обстоятельств». Саратовский губернатор, 30 августа 1815 года, доносил министерству полиции, что тамошняя удельная контора выдает паспорты для заработков в разных городах Российской империи иргизским монахам, которые поступили в это звание из удельных крестьян, и отлучки их из монастырей имеют единственною целью только распространение ереси их, и что хотя монахам сим и следовало бы прекратить отлучку из их жилищ, но, принимая в соображение убедительную просьбу настоятелей старообрядских иргизских монастырей, он, губернатор, предложил удельной конторе снабжать означенных монахов для отъезда в другие губернии письменными видами на 4 месяца, с тем однакож, чтобы в видах этих означаемо было, для каких именно надобностей они отправляются, и дабы люди сии нигде учения своего не распространяли и духовных треб не совершали под опасением строжайшего взыскания. Министр полиции, граф Вязмитинов, сообщил об этом министру уделов, который согласился с мнением саратовского губернатора впредь до времени определенности по предмету сему особого правила до старообрядцев относящегося. Но это осталось лишь на бумаге, действительно же монахи и попы разъезжали по-прежнему («Дело департамента общих дел министерства внутренних дел» 1815 года, № 10).
208
Оно было послано в Москву, в Стародубския слободы, на Керженец, в Сибирь, в Поморье, в Гуслицу, в Уральск, в Дунилово, в Шую, в Городец, на Терек, в Тулу, в Калугу, в Коломну. «Православный Собеседник» 1857 г., стр. 404.
209
[Прежняя формула приведена нами при рассказе о принятии ветковцами епископа Епифания. Новая иргизская исправа состояла в следующем. Принимаемый поп надевал епитрахиль, фелонь и поручи, исповедывался у монастырского священника, потом с амвона, обратясь на запад, читал следующее: «Аз, священноиерей (имя рек), от гнусныя никонианския ереси к непорочней всею душою приступаю вере. Проклинаю вся отреченная святыми отцы: аще кто не крестит в три погружения с приглашением «во имя отца и сына и святаго духа», но обливает, да будет проклят. Аще кто служит божественную литургию на пяти просфорах, а не на семи, да будет проклят. Аще кто приглашает божественную песнь «аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, боже», да будет проклят. Молящиеся в три перста, а не двема, да будут прокляты. Аще кто благословляет пятию персты странно некако, не по преданию святых отец, — да будет проклят. Знамения на просфорах четвероконечные кресты, а не восьмиконечные и на их служат — да будут прокляты. Аще кто чтет молитву господню
