— И станет по утрам гудками будить ребятишек, — добавил Гуват, который пришел на торжественное чаепитие со своей громадной чашкой, оплетенной тонкими нерпичьими ремешками.
Тэгрынкеу уехал, и жизнь в Энмыне вошла в привычное русло. Каждое утро, когда выпадала тихая погода, байдары уходили подальше от берега, чтобы не распугать выстрелами собиравшееся на лежбище моржовое стадо. Били одиноких животных — нерп, лахтаков и моржей. Киты проходили далеко на горизонте, остерегаясь приближаться к берегу.
Вместе с энмынцами охотился и Антон Кравченко. Он быстро освоился с винчестером, кидал гарпун не хуже лучших энмынских гарпунеров, и Тынарахтына не могла нарадоваться на него, часто захаживала к Пыльмау и рассказывала, как она осваивается в деревянной яранге.
— Антон хочет спать только на подставке, — притворно жаловалась Тынарахтына. — Хорошие доски пустил на ложе, да еще сверху настлал два слоя оленьих шкур. А я боюсь свалиться на деревянный пол, поэтому сплю у стенки. И почему русские так любят высоту? Чай пить — на высоком столе, сидеть — на подставке, спать — на подставке, писать — тоже на подставке…
Пыльмау слушала подругу и радовалась ее счастью. В судьбе Тынарахтыны было много схожего с ее судьбой, и Пыльмау в сомнениях молодой женщины узнавала свои пережитые тревожные мысли.
В один из ясных дней, когда в прозрачности воздуха и в высоком кебе чувствуется затаенная печаль близких осенних ненастий, в Энмын на гоночной нарте прискакал Ильмоч. Вслед за ним из-за прилагунного холма появились еще четыре нарты, и на каждой восседали вместе с каюрами обросшие волосами люди, похожие на сказочных тэрыкы.
Все мужчины находились на охоте, в яранге оставались лишь старики да женщины с ребятишками, и приезд странных гостей напугал всех.
Орво встретил Ильмоча у порога.
— Кто они? — спросил он, кивая на подъезжающие нарты.
— Слуги Солнечного Владыки! — торжественно заявил Ильмоч. — Люди с оружием!
— Что им понадобилось в нашем селении?
— Они прибыли к нам, чтобы избавить от русских большевиков, — пояснил Ильмоч.
Орво почувствовал, как холодок пополз по ложбинке спинного хребта.
— Как это они собираются делать?
— Не бойся! — покровительственно произнес Ильмоч. — С тобой они ничего не сделают. Им нужен Антон.
— Они собираются его убивать? — спросил Орво.
— Это их дело, — уклончиво ответил Ильмоч. — Не беспокойся. Для Тынарахтыны у меня есть еще один сын. Уж он-то справится с ней, не то что этот сопляк Нотавье!
Бородатые шумно вошли в чоттагин.
Орво велел поставить чайник и котел с мясом.
Бородатые расселись вокруг коротконогого столика. Они ели с большой жадностью, громко чавкали и переговаривались между собой. Оружие положили на колени, и это сразу же не понравилось Орво, который привык к тому, что охотник, войдя в жилище, ставит свой винчестер к стенке и не прикасается к нему, пока снова не выходит на волю.
Тынарахтына забилась в дальний угол чоттагина и со страхом наблюдала за трапезой бородатых.
— Ты не бойся! — еще раз покровительственно повторил Ильмоч, обращаясь к Орво. — Я им сказал, что ты стал главой Совета по принуждению, а не по собственной воле. И все, что тут затевали большевики, все они силой делали.
— Не совсем это так, — возразил Орво. — Люди меня выбирали, и школу строили сообща.
— Школу мы сожжем, — важно заявил Ильмоч. — Один пепел останется, а значки выветрятся из мальчишеских голов. Антону будет смерть. Все равно большевики бегут с нашей земли. Бычков и Рудых удрали в Америку, а те, кто взамен них приехал в Уэлен, никакой силы не имеют. У них только маленькие короткие ружьеца, которые не могут бить на большие расстояния.
Тынарахтына бочком пробиралась к выходу из яранги. Она миновала очаг и тут с ужасом почувствовала на себе жадный взгляд одного из бородатых мужчин. Он поднял большие мохнатые брови и, громко рыгнув, сказал:
— К-красотка!
Тынарахтына схватила чайник и подошла к столику.
— Хоть ты и отвергла моего сына, — наставительно сказал ей Ильмоч, — однако тебе все же придется стать моей невесткой. Скоро ты овдовеешь, и на место твоего учителя придет мой младший сын.
Тынарахтына молча кивнула и разлила густой чай по чашкам.
То ли Орво понял намерение Тынарахтыны, то ли надеялся, что дочь поймет, но он, стараясь выглядеть совершенно спокойным, сказал:
— Сходи в ярангу Армоля, может, найдется дурная веселящая вода, чтобы угостить дорогих гостей.
— Бегу, атэ, — встрепенулась Тынарахтына и мигом очутилась за порогом.
Чувствуя на спине озноб, Она схватила маленькую одноместную байдару, двухлопастное весло и со всех ног кинулась к берегу.
Едва не опрокинув неустойчивое суденышко, Тынарахтына со всех сил стала грести от берега, всматриваясь в морскую даль, стараясь увидеть возвращающиеся суда.
Джон подстрелил старого моржа; мясо у него жесткое, но шкура толстая, большая. Зверя разделали прямо в воде, под истошный крик стаи чаек, слетевшейся на требуху. Погрузили мясо, шкуру с головой и направились к берегу.
Медленно плыла байдара. Охотники разговаривали, а носовые уже отложили оружие и лишь изредка посматривали на спокойную водную поверхность. Узкая полоска низкого берега, окаймленная с двух сторон высокими мысами, медленно приближалась.
— Кто-то плывет к нам навстречу, — крикнул с носа Гуват.
Все повернули голову и заметили маленькую байдару. Гребец отчаянно размахивал двухлопастным веслом, словно кто-то гнался за ним.
— Неужто Орво вышел порыбачить? — предположил Тнарат, прикладывая к глазам ладонь. Вода отсвечивала бликами, и трудно было разглядеть человека в байдаре.
— Если он рыбачит, то почему так торопится? — резонно заметил Гуват, жуя толстыми губами, испачканными в моржовой крови. Он ел моржовую сырую печенку.
— Что-то случилось! — предположил Джон. — Не может старик просто так выйти в море да еще с такой скоростью грести.
— Это не Орво! — крикнул Гуват, вытирая губы. — Это женщина в байдаре!
— Кто это может быть? — спросил Джон, и вдруг сердце его заныло в тревоге. А вдруг что-то случилось с детьми, и Пыльмау пустилась навстречу, чтобы предупредить? Но у них нет маленькой байдары. Она есть у Орво. Но почему бы Пыльмау не попросить суденышко у старика? Или с лежбищем что-то случилось? Тогда почему в байдаре женщина?
Антон перебрался на нос и встал рядом с Гуватом.
— Это же Танька! — вдруг воскликнул он. — Тынарахтына! — добавил уже по-чукотски. — И что же ей взбрело на ум?
— Это не равноправие, — осуждающе заметил Гуват.
Тынарахтына перестала грести и, размахивая руками, что-то закричала. Можно было понять, что она просит повернуть обратно байдару и не приближаться к берегу.
— Словно отгоняет нас, — медленно проговорил Тнарат. — Что-то стряслось в Энмыне.
— Беда пришла в Энмын! — наконец разобрали слова сидящие в байдаре. — Пришли бородатые русские, слуги Солнечного Владыки!
Новость была невероятна. Гуват усомнился даже, в здравом ли уме женщина, и вслух сказал:
— Тронулась, что ли?
Тынарахтына уцепилась за борт байдары:
— Ильмоч привез бородатых мужчин с ружьями! Говорит, что это слуги русского царя и пришли на нашу землю, чтобы выгнать большевиков! Хотят застрелить Антона!
— За что? — недоуменно спросил Гуват.
— За то, что он большевик! — ответила Тынарахтына.
— Не может быть! — пожал плечами Гуват. — Разве русские за это убивают?
— Друзья, — сказал Антон, едва сдерживая волнение. — Наверное, это остатки банды белогвардейского атамана Бочкарева. Это значит, что Колчака из Сибири выперли, гонят белогвардейцев с Дальнего Востока, и они бегут во все стороны, даже на Чукотку.
Джон слушал Антона, но все его мысли были уже на берегу, где остались Пыльмау и дети. Пощадят ли русские его семью?
— Надо быстрее плыть к берегу! — сказал он.
— Нет! — закричала Тынарахтына и вцепилась в мужа. — Они застрелят Антона, как нерпу!
— Но там остались наши дети и женщины, — возразил Тнарат.
Антон осторожно отцепил пальцы жены.
— Плывем к берегу. Не думаю, чтобы они открыли огонь с берега.
— А ты на всякий случай, — спокойно посоветовал Тнарат, — садись в байдару и плыви на мыс.
— И я с тобой! — поспешно сказала Тынарахтына.
— Байдара двоих не выдержит, — заметил Гуват.
— Тогда плыви один, а я пойду по берегу, — решила Тынарахтына.
Антон осторожно перебрался в байдару и взял направление на высокий Восточный мыс.
Первым заметил неладное Ильмоч. Он пристально посмотрел в глаза Орво и тихо спросил:
— Почему так долго нет твоей дочери?
— Армоль далеко прячет дурную веселящую воду. Наверное, не могут найти, — стараясь быть спокойным, ответил Орво.
