Геометристы занимались геометрическими методами расчета, привыкли все изображать на графиках, мыслили графиками. Как известно, везде, где в процессе участвуют две величины (температура и объем, состав металла и твердость), можно изобразить их соотношения на плоском листе бумаги графически. Для трех величин требуются три координаты, тут нужен объемный график. Движение тела в пространстве зависит от четырех величин, четвертая — время. Движение надо бы изображать на четырехмерном графике. Геометристы и сделали вывод, что наш мир четырехмерен вообще. Почему же небесные тела движутся в нем не прямолинейно — по параболе, гиперболе, эллипсу? «Видимо, мир искривлен», — решили геометристы. Искривлен, и баста. Геометрия такая. И не нужны никакие силы, никакие гравитоны.
Идя в науку, я наивно полагал, что вступаю в армию искателей истины. На самом деле я был зачислен не в армию вообще, а в армию геометристов, в полк Льерля, таланта III категории, и получил конкретное задание: добыть факты для подкрепления позиции геометристов и для посрамления оптистов, в этом и был смысл моей темы. У противников наших не было веских фактов: гравитоны никто не обнаружил.
Но оптисты оправдывались отсутствием достаточно чувствительных приборов. Однако техника шла вперед, был запущен невиданный ульдатрон, и он мог бы зарегистрировать эти крамольные гравитоны. В том и состояла суть моего задания.
Я должен был математически доказать, что гравитоны обязаны проявиться на ульдатроне, но не проявляются, стало быть, их и нет вообще. И написать об этом двести страниц. И в награду за свое усердие получить звание подающего надежды с правом вести семинары по физической геометрии на младших курсах…» Так описывал, так оценивал Здарг свой реферат четверть века спустя. Но тогда, в молодости, он был преисполнен старания, благодарности, даже благоговения к Льерлю, допустившему его в святилище науки. Здарг работал ревностно. Он досрочно сдал все полагающиеся экзамены (Ридда упросила его не спорить с экзаменаторами об аксиомах науки), прочел и пересказал все причитающиеся статьи (комплименты по адресу Льерля Ридда вписала сама). Здарг вывел надлежащие формулы, доказал как дважды два, что гравитонов нет в природе, составил таблицы и графики, проверил плюсы, минусы и запятые, вычертил таблицы на миллиметровке, исправил описки машинисток на четырех экземплярах… и все это сделал на полгода раньше, чем полагалось. Он даже рвался защищать досрочно, как в студенческие времена, но Ридда удержала его. Как правило, молодые ученые не укладывались в сроки, писали просьбы об отсрочках, ссылаясь на необыкновенные находки и свое горячее желание проникнуть во все тонкости. Торопиться было бы недипломатично. Тут любая ошибка колола бы глаза: вот, мол, время было, пренебрег, поленился. Здаргу приходилось ждать бездельничая, а бездельничать он не умел и выдумал сам себе задание: посетить ульдатрон, на месте убедиться, что никаких гравитонов нет.
— А как же иначе? — спросит читатель.
Но дело в том, что ульдатрон находился не на Вдаге, а в космосе — на естественном спутнике, на их луне (позвольте и называть его Их-Луной). И хотя Их-Луна была покорена уже давно, хотя там уже имелись постоянные научные станции, даже ульдатрон был сооружен, этакая махина, все равно, посещение другого небесного тела еще не стало рядовой поездкой. И не всякого кандидата в подающие надежды посылали туда. Ведь и у нас на Земле не каждому пишущему про альпийскую складчатость дадут командировку в Альпы.
Здаргу было сказано: «Пишите на основании печатных материалов». Он так и писал. Однако время осталось, побывать в космосе было любопытно. И Ридда поддержала идею. Подумала, что на защите солидно прозвучит, если Здарг сможет сказать: «На основании личных наблюдений на Луне…» Бедняжка, если бы она знала, сколько волнений доставит ей эта солидность!
Итак, путешествие на Их-Луну. Здарг впитывает подробности, он переполнен впечатлениями. Пространные письма к Ридде насыщены деталями. Все кажется примечательным: упаковка в скафандр, билет с указанием габаритов и веса пассажира, перегрузка, невесомость, глобус Вдага с голубым бантом атмосферы. И вот, наконец, в третьем письме описание ульдатрона: «…Первое впечатление от Луны: какая же уныло мрачная, какая мертвенно неподвижная штука космос! Нигде на Вдаге — ни в какой пустыне, ни в каком океане — нет такого нудного однообразия. Щебень и ямки, валуны и ямы, скалы и кратеры, россыпь сухих камней. Горизонт куцый, равнина кажется пологим холмом, все холмы одинаковые. И на всем нашем пути от горизонта к горизонту шагают нудно-одинаковые Т-образные столбы, не то вешалки, не то виселицы. Это опоры «наигромаднейшего, наиточнейшего, наисовершеннейшего сооружения всех времен и народов» — ульдатрона. Шагают от горизонта к горизонту бетонные буквы, и в каждой дырка. И в дырки те, как пишут в популярных статьях, «словно труппа дрессированных тигров, прыгают невидимые рекордсмены мощности и точности», прыгают, прыгают, прыгают, чтобы в конце пути, сотни раз обежав стокилометровый манеж, «вонзить иглу в иглу»».
Некоторая фривольность стиля на совести Здарга. Он еще чувствовал себя студентом, а студенты Вдага склонны к иронии, любят посмеиваться над напыщенной ученостью и возвышенными фразами. Возможно, это реакция на угнетающие порции угнетающе правильных сведений.
Но мне, биографу-переводчику, как раз и нужны были точные, «угнетающе правильные» факты, мне нужно перевести слово «ульдатрон», хотя бы объяснить, что это такое. К сожалению, журналисты больше распространялись о дрессированных тиграх, справочник же сообщал сухо, что «ульдатрон — это громоздкий, устаревшей конструкции инициатор, применявшийся на планетах звезды 5219 в таком-то веке дошаровой эры». С некоторой натяжкой инициатор можно перевести как ускоритель. Почему же ученые Вдага соорудили самый громадный ускоритель на своей луне?
В конце концов я докопался до первоисточника — до книги Ульда, конструктора ульдатрона, — и с удивлением обнаружил, что тут мне понятно каждое слово. Ульд сам и самым неученым языком разъяснял смысл своего открытия. Книга его называлась «КАЛИТКА В СКАЗКУ». Подразумевалось, что ульдатрон и есть эта калитка.
Для краткости привожу только оглавление:
Гл. 1. Два лица природы. Нет фасада без изнанки. Материя и антиматерия.
Гл. 2. Ульдатрон — фабрика второй природы.
Гл. 3. Атомы, любые и несуществующие.
Гл. 4. Вещество, любое и несуществующее.
Гл. 5. Организмы, любые и несуществующие.
Гл. 6. Разумные существа, любые и сверхсовершенные.
Код сапиенса. Какими мы хотим быть? Что после разума?
Я прослушал книгу (Гилик переводил мне) с увлечением; она была написана как роман, сверкающие идеи рассыпались там пригоршнями. И в елочном блеске их я, заинтересованный слушатель, не сразу заметил, как велика дистанция от калитки до сказки. В распоряжении Ульда был ускоритель, пусть необыкновенный, но только ускоритель, он создавал частицы любой массы и любого заряда — протоны, антипротоны, нейтроны, мезоны… Но от частиц к совершенным сапиенсам будущего — путь неблизкий. Представьте себе, что некий изобретатель азбуки расписывает всю заманчивость научных открытий, которые будут изложены его буквами. Буквы буквами, но ведь открытия еще сделать надо.
Понимал ли сам Ульд, как велика дистанция от калитки до сказки? Может, он был прожектером, увлекающимся энтузиастом, из тех, кто принимает желаемое за действительное.
В книге был портрет Ульда, я анаподировал его. Анапод показал мне благообразного пожилого человека, чисто выбритого, старательно одетого, с крахмальным воротничком, перламутровыми запонками. Лицо гладкое, пухловатое, глаза немножко прищурены, улыбка на сочных губах. На Земле я сказал бы про такого: «умный, хитроватый, умеет себя подать, ищет успеха, у женщин тоже, молодится…» Нет, не похож был Ульд на наивного прожектера.
Так неужели сам он не видит пропасти между мечтой и явью?
Разгадка нашлась в письмах Здарга. Ульд искал популярности не только у читателей, но и у молодых своих подчиненных, охотно беседовал с ними о том о сем в рабочее время, вольные мысли ронял. И новичок Здарг, еще преисполненный почтительного внимания к знаменитому Ульду, таланту I категории, вернейшему кандидату в посмертные гении, слово в слово пересказывал его рассуждения в письмах к Ридде.
Например:
1. «Природа похожа на кондитера, решившего поразить нас своим искусством. Торт, созданный им, велик и великолепен, но слишком велик, никто не в силах съесть его в одиночку. И ученые гости режут торт на куски, кому побольше, кому поменьше, кому с кремом, кому с марципанами, а кому и крошки-поскребышки.
