— Что ты говоришь?! — закричала я. — Ты обезумела. Чем мешает тебе невинный ребенок?
— Тише, ты разбудишь детей, — спокойно сказала Вэнили и продолжила. — Этот ребенок мешает нам уже тем, что вносит разлад в наше содружество. Мы спорим о его судьбе, ссоримся, а в конечном итоге удаляемся от нашей главной цели. Они с Совершенным похожи друг на друга, как две капли воды. Если они вырастут вместе как братья-близнецы, нам не избежать сомнений и тягот в дальнейшем.
— Орминэ достаточно проницательна, чтобы узнать свое родное дитя, — заметил Аргуин. — Да и родила она только одного ребенка. Откуда же взяться близнецу?
— Все равно, — протестовала я, — надо только увезти Яшмета подальше в Средиземье. Он ничего не узнает о своем происхождении и вырастет как обыкновенный житель Арды. Он не сможет помешать нашим планам.
— Это рискованно, Горделия, — возразила Вэнили. — Люди-птицы не перестанут искать украденного наследника. Правда откроется так или иначе, если мы оставим Яшмета в живых. Пойми же, на карту поставлено слишком много.
— Если нашим мечтам суждено сбыться, смерть Яшмета не сыграет никакой роли, — настаивала я. — Если мы уверены в своей правоте, не следует прибегать к таким страшным средствам, чтобы совершить задуманное.
— Ты надеешься на судьбу? — насмешливо спросила Вэнили. — Мы сами вершим свои судьбы и выбираем средства.
— Но мы не можем убивать! — я была в отчаянии. — Люди-птицы не убивают. Мы нарушим заветы… — Тут я расплакалась.
— Как будто в первый раз, — буркнул Велизар. — До сих пор тебе казалось, что мы ни в чем не отступаем от законов? А за что ты сидела в тюрьме? Зачем ты вообще ввязалась не в свое дело!? — это была слишком длинная речь для угрюмого и замкнутого Велизара. Он никогда мне не нравился, а тогда был особенно зол и раздражен.
— Успокойся, — Вэнили опустила свою тонкую руку на его плечо.
— Пойми, — обратилась она ко мне, — нам необходима всего лишь одна единственная жертва. Этот ребенок исчезнет для того, чтобы другие рождались в любви и в радости. Я знаю, ты очень привязалась к Яшмету, но он даже не почувствует, как перейдет в другой мир, возможно более совершенный, чем этот. Он просто уснет и все. Ты быстро забудешь о нем, у нас есть о ком заботиться, и есть кого любить.
Я чувствовала себя как в тяжелом безысходном сне, смысл ее слов едва доходил до сознания. «Они убьют его, — думала я, — мы все убьем его». Вэнили показывала письмо Велега, в котором он настойчиво советовал избавиться от ребенка Орминэ. Все еще обсуждали что-то, но я не слышала их.
— Но кто сделает это? — раздался звонкий голос Либеры. И тогда все смутились и перестали смотреть друг другу в глаза. Рассуждать о преступлении оказалось легче, чем совершить его.
— Нам придется кинуть жребий, — предложил Аргуин.
— Погодите! — неожиданно поднялся Велизар. — Не надо пытать судьбу. Я возьмусь за это дело. Слабонервным это не по силам. «Страшный человек», — содрогнулась я.
— Спасибо, — благодарно взглянула Вэнили на мужа. — Ты сделаешь это, но мы все разделим твой грех. Идите же сюда, ориенцы. Поклянемся в нашей верности друг другу и нашему делу. Все встали рядом и скрепили руки в общем пожатии. И я тоже. Но, даже произнося клятву верности, я чувствовала себя чужой, отторгнутой теми, которые еще недавно считались моими друзьями. Ночью я убежала, потому что не могла больше оставаться с ними, и продолжать работу ради нашего общего дела тоже было не в моих силах. Я летела прочь от своих соратников, как от прокаженных, и думала только о том, чтобы улететь как можно дальше.
Горделия умолкла. Лидия плакала.
— Вы убили настоящего, живого ребенка, — сказала она зло. — А оставили порождение своих фантазий, монстра, того, которого люди называют Неприкаянным, Лютым Бесом, Истребителем. Смертный грех — ввести в мир такое страшное существо.
— Ты права, — тяжело вздохнула Горделия. — Наш опыт не удался. Я встретилась с Аргуином позже, когда Ярон вырос. Они так и не посмели назвать его Яшметом, чтобы не привлечь внимания шпионов Орминэ. Я думаю, грех убийства тяготил их всех. Память о прошлой жизни Велег утратил, лишь иногда у мальчика возникали странные видения. Ребенок рос нервным, вспыльчивым и жестоким. Учение давалось ему легко, и скоро он превзошел своих учителей. Совершенным у него оказалось только тело. Ему не страшны никакие болезни и раны, он стремителен в бою, его невозможно застать врасплох. И перевоплощается он легко не только в сокола, но и в полоза, леопарда…. Это Вэнили постаралась. Она души в нем не чаяла, наделяла его бесграничными возможностями, одаривала новыми свойствами, совершенствовала и добилась неуязвимости своего сыночка. Только солнечные лучи медленно наносят вред этому чудовищу. Даже солнце не выносит это исчадие мрака на земле, поэтому он часто закрывает лицо маской. Он сеет раздор и смерть.
Когда ориенцы поняли, что не могут контролировать Ярона, оставался один выход — уничтожить свое создание и пресечь зло, причиной которого они были. Вэнили, ослепленная безумной любовью к Ярону, все еще верила, что он призван стать вождем человечества. Рубозавр во всем подчинялся жене. Именно их Ярон считал своими родителями, поэтому в заговор их не посвятили.
Я в это время жила у Горудуна. Маг, теряющий свои силы, цеплялся за каждого, кто был наделен магическими способностями. Я познакомила его с Аргуином, Либерой и Окуном. Мы все нашли приют на его острове. Идея о Совершенном правителе мира увлекла его. Он убеждал нас не отказываться от своей цели и выразил желание познакомиться с Яроном. С тех пор Ярон стал частым гостем на острове. А мы наблюдали за ним и выжидали. Он не менялся, казалось, что страсть унижать и причинять боль другим была в нем неискоренима. Я не показывалась ему на глаза, не могла забыть маленького Яшмета, которого погубили из-за этого монстра. А они по-прежнему вели себя как наставники и надеялись, что со временем одолеют Ярона хитростью. Но Горудун противился им, не хотел, чтобы столь прекрасное совершенное тело подвергли уничтожению. Аргуин надеялся применить в борьбе с Яроном кристаллы — несколько камушков ему удалось утаить от Орминэ, и даже мы не знали об этом. Но в решающий момент кристаллов у него не оказалось, Горудун похитил их. Ярон оборонялся так яростно, что с самого начала битвы было понятно: шансов на успех у заговорщиков нет. Они бились над морем, приняв облик птиц. Он вырвал сердца у Либеры и Окуна, и их тела поглотила морская бездна. Аргуина он преследовал до самых Прибрежных гор и там загнал его в подземелья, которые кишат полоумными орками, поклонниками подземного огня. От них никто еще не уходил живым, и Аргуин там сгинул.
Потянулись долгие безнадёжные годы, некому было сражаться с Неприкаянным. Но в эти дни вновь забрезжил свет, я почувствовала это. Если ты поможешь мне, мы попытаемся уничтожить Ярона.
— Я помогу тебе или умру, — решительно поддержала ее Лидия. — Но, что мы можем сделать с неуязвимым врагом, которого не могли одолеть лучшие ориенские маги? Ты всерьез полагаешь, что мы сможем справиться с ним вдвоем?
— Нет. Но втроем у нас будет больше шансов победить.
Триада
Старуха вошла без стука и очень осторожно, Мириэль обнаружила ее присутствие, только когда она дошла до середины комнаты. Принцесса резко обернулась и почувствовала облегчение оттого, что это был не Ярон.
— Твой плащ, — почти дружелюбно улыбнулась старуха тонкими губами.
— Я уже и не чаяла увидеть его вновь, — кивнула Мириэль. Горделия положила сложенный плащ на подушки.
— Он почему-то дорог тебе? — спросила она. Мириэль не ожидала такого любопытства от надменной старухи, но все же ответила.
— Это подарок моего друга.
Старуха не спускала с нее пронизывающего взгляда, как будто ждала, что она продолжит разговор.
— Это все, что я хотела сказать, — пожала плечами Мириэль.
— Этот плащ значит намного больше, чем ты думаешь, — не унималась старуха. — Надень его.
Мириэль в свою очередь пристально поглядела на Горделию. Ей были известны случаи, когда людей убивали, предлагая им пропитанную ядом одежду. Она не сомневалась в том, что в замке хотят от нее избавиться, но почему-то подчинилась старухе, взяла плащ, развернула и накинула на себя.
— Теперь подойди к зеркалу.
Она встала перед большим зеркалом, слегка досадуя на то, что ею так бесцеремонно руководят, и взглянула на свое отражение.
— Надень капюшон! — вновь скомандовала старуха. И снова Мириэль подчинилась.
— Зачем ей это нужно? — недоумевала она. Принцесса еще раз взглянула в зеркало и отпрянула. Вместо знакомого отражения она увидела статного витязя в шлеме, с бородой и темными усами. Он был на голову выше ее.
— Кто это?! — воскликнула Мириэль.
— Аргуин. Один из обликов его прежнего владельца, — спокойно ответила старуха, нисколько не смутившись. — Запомни, когда ты надеваешь капюшон, твой настоящий облик исчезает для других, ты кажешься всем рыцарем. Полезное свойство в некоторых ситуациях.
— Как вы узнали об этом? — спросила Мириэль, снимая капюшон.
— Я узнала не только об этом, — сказала Горделия, — но обо всем расскажу тебе позже. Ты не можешь больше оставаться здесь, поскольку, как ты верно догадалась вначале, мне приказано уничтожить тебя.
Мириэль нахмурилась.
— Но я не сделаю этого, я проведу тебя…
В коридоре послышался громкий топот, завесу бесцеремонно отдернули, и в комнату ворвались Горудун и двое его слуг. Испугавшись, что их застанут врасплох, Горделия быстро начертала в воздухе знак, и на этот раз Мириэль увидела в зеркале себя, охваченную багровым пламенем. Зрелище было настолько правдоподобным, что даже она не могла сообразить, происходит ли это с ней наяву или только кажется.
— Я, похоже, не вовремя! — отшатнулся Горудун при виде ужасной картины. — Зайди ко мне сразу… как закончишь, — обратился он к Горделии и задернул штору.
— Что ж, — с облегчением произнесла Горделия, снимая заклятие, — так оно, пожалуй, еще правдоподобнее.
Старуха провела принцессу в свою комнату, напоминающую ледяную пещеру, и оставила ее с Лидией. Им было о чем поговорить. Сама же она, повинуясь приказу Горудуна, поспешила к нему. Горделия догадывалась, о чем он собирался говорить с нею. После нападения драконов ленивого и довольного собой мага как будто подменили. Конечно, испытание было неожиданным и тяжелым, но он напрасно так испугался за свою драгоценную жизнь. Ориенцы,
